Мейси услышала шаги у себя за спиной.
Она резко развернулась, широко открыв глаза и разинув рот, готовая к чему угодно. В ее сторону шел мистер Ширз. Сосед. Но это был не тот мистер Ширз, которого она знала. Глаза у него были стеклянными, волосы взлохмачены. Рубашка порвана и вытащена из штанов, вся грудь в кровавых пятнах.
В руках он сжимал клюшку для гольфа и, судя по виду, был готов воспользоваться ею.
- Пожалуйста, - сказала Мейси. - Пожалуйста, не подходите ко мне...
Но мистер Ширз продолжал приближаться...
15
Мистер Чалмерс был не особенно рад тому, что они упустили девчонку. Когда мальчишки вернулись и сказали, что Мейси Мерчант ускользнула от них, он спустился с крыльца. Бросил газету и двинулся на них. Глаза у него были наполнены кипящей чернотой и блестели как у бешеной собаки.
- Я дал вам простое задание, черт бы вас побрал, - сказал он, вытаскивая ремень из штанов и щелкая им, - а вы его провалили.
Майк и Мэтт стояли, зная, что их сейчас будут наказывать, но даже не думали убегать. Они знали, что заслужили наказание. Поэтому остались стоять, когда ремень обрушился на них, ударил по лицам, вызвав острую и пронзительную боль. Они закричали, упали на колени, свернувшись калачиком, в то время, как ремень покрывал их спины болезненными рубцами.
- Чувствуете это, маленькие засранцы? Ничто не учит так хорошо, как это делает боль, - сказал им мистер Чалмерс, разглядывая свой ремень. Теперь он довольно ухмылялся, взгляд его насмешливых глаз был полон яда. - Вы двое должны прекратить вести себя, как маленькие мальчики. Это - война. Это - выживание. Когда я посылаю вас за чем-то, вы не должны возвращаться с пустыми руками. Другие соседи попытаются отнять то, что у нас есть, поэтому мы должны ударить первыми. Мы должны отнять то, что у них есть. Их женщин, еду, оружие. Понимаете? Понимаете? ПОНИМАЕТЕ, МАЛЬЧИКИ, МАТЬ ВАШУ?
Оба мальчишки были голыми, их лица были покрыты грязью и потом. Но их широко раскрытые глаза горели каким-то первобытным огнем. Мистер Чалмерс причинил им боль, и им, похоже, это понравилось. Боль, будто, освободила в них что-то, и они хотели еще.
Вдали вдруг раздался вой. Он нарастал, перешел в визг, а затем затих. Сложно было сказать, звериный он был или человеческий. Услышав его, мистер Чалмерс кивнул, будто прекрасно понимал, что это за вой.
- Не заставляйте меня снова вас учить, - сказал он. - Теперь идите и приведите мне женщину. И с пустыми руками не возвращайтесь. Приведите мне какую-нибудь "дырку", хорошую молодую "дырку", и не возвращайтесь без нее. Идите!
Майк и Мэтт убежали, и человеческого в них было даже еще меньше, чем час назад. Они бежали через дворы и переулки, крались через пустые парковки с желтой, ломкой и пыльной травой. Стоял жаркий конец лета, и они чувствовали его запах и вкус, и оно было для них таким, каким они его никогда раньше не знали. Они натерли свои потные голые тела грязью, шуршащими бурыми листьями, сорной травой и глиной, пока не стали пахнуть летом, землей и дикими зверями.
Они должны были найти какую-нибудь "дырку", хорошую молодую "дырку" для мистера Чалмерса. Они знали, что "дырка" - это то же самое, что и "киска". Они понимали желание и потребность в хорошей "киске". Но к черту мистера Чалмерса, потому что они были молодыми, свободными и опьяненными ароматом абсолютного регресса.
Столько домов.
Столько мест для набегов.
И уже столько жильцов почувствовали вкус первобытной крови нового Гринлона, крови нового мира. Этот вкус пьянил их, так же как Майка и Мэтта. Многие обзаводились оружием, делали запасы еды, собирали вместе, словно скот в стадо, своих женщин и детей, воплощали в жизнь свои сладостные, тайные, животные радости, ждали ночи, чтобы носиться, как звери, убивать, насиловать, грабить, вкушая горячую кровь своих жертв.
Многие стали такими.
Остальные же стремительно превращались в меньшинство. Но даже среди этого шокированного и потрясенного меньшинства стали пробуждаться древние инстинкты, необходимость бегать на четвереньках, наполняя сознание дикой радостью от первобытного регресса.