– Так ты все знаешь?! – сдерживаемый характерником, Хома не поверил ушам.
– Знаю ли я?! – снова расхохоталась Оксана.– Да весь хутор давно бы разбежался, если бы отсюда возможно было выбраться! – она утерла мокрый от пота лоб рукавом.– И как только сотник убедил козаков… всех до одного! Боятся они его! – с горечью процедила Оксана.– Делают все, что он скажет. Да и выродка этого боялись… – Оксана с отвращением глянула на белеющий во мраке труп Ясногора.– Вон, нарядился! А все зря! Ох, и надоели они мне пуще горькой редьки! – прибавила она.– Никакой жизни на хуторе нету! А я – баба молодая, мне ласка нужна, понимаешь? – она с тоскою поглядела на парня.
Растерявшись, Хома попробовал освободиться от характерника, который все еще крепко сжимал его руку. Озираясь, старик неожиданно вздрогнул и присел.
Раздался глухой выстрел из-за угла хаты. Широко раскрыв глаза, Оксана стала медленно оседать на землю. Во лбу у нее чернела уродливая дыра от прошедшей насквозь пули. Она молча повалилась на землю лицом вниз.
– Не-ет! – выкрикнул Хома и хотел броситься к ней, но характерник цепко схватил его за грудки, удержав на месте:
– Стой! Стой, говорю!
– Помоги ей! – отталкивая старика и плача, взмолился парень.– Ты же можешь… ты же можешь помочь!
Продолжая с легкостью держать вырывающегося Хому, характерник сосредоточенно прислушивался, глядя туда, откуда послышался выстрел.
– Нас еще не видели, скорее! – схватив копье, старик зажал Хоме рот и потащил его, рыдающего, в сторону.
Едва они схоронились за мясной лавкой, медленно ступая, из-за угла хаты вышел Сивуха в рубахе явно с чужого плеча. Лицо козака было бесстрастным, неузнаваемым. На нем не было ни следа от привычного разгильдяйства. Козак глядел перед собой немигающими глазами и, скованно двигаясь, крепко сжимал заряженное ружье.
Затаившись в своем укрытии, Хома почувствовал, как мороз прокатился по всему телу. Таким козака он никогда не видел.
Оглядев труп приказчика и Оксаны как бывалый убийца, Сивуха равнодушно побрел дальше, неосторожно задев в темноте стену хаты тощим плечом, но не обратив на это никакого внимания, словно он сам был выкован из железа.
– Ты видел? – прошептал характерник, когда козак отошел на безопасное расстояние.
Хома удрученно кивнул и, разогнувшись, медленно побрел к телу Оксаны. Осторожно перевернув дивчину, бурсак вгляделся в ее изуродованное лицо, в широко распахнутые глаза и удивленно открытый рот, в густые, заляпанные кровью брови.
– Нам нужно идти,– прихватив с собою ружье и патроны Ясногора и спрятав кистень обратно в кадку, характерник положил руку Хоме на плечо.– Еще ничего не закончилось. Самое страшное – впереди.
– Я никуда не пойду, пока не разыщу Веру,– опустив Оксану, холодно отрезал парень.
– Сдается мне, я уже знаю, где она,– мрачно кивнул характерник, и Хома беспрекословно последовал за ним.
Вокруг куреня сотника было безлюдно. Встреченные по пути группы козаков, вооруженные до зубов и выискивающие жертву в темноте, снова потянулись к центру хутора.
Зато в самом курене свет горел во всех окнах, словно насмехаясь над остальными хуторянами, вынужденными проводить ночи в тишине и темноте.
Держа наготове копье, характерник тенью скользнул по двору, жестом указав Хоме обождать в саду поблизости, возле поломанного дерева. Но парень не хотел ждать. Ему не терпелось скорее отыскать Веру.