Месма

— Не удирали, потому что сил не осталось… Когда люди с голоду мрут, им не до заграницы.

Прохор Михайлович слушал весь этот спор крайне настороженно. Будучи весь в делах, он и не заметил, а кто, собственно, начал этот провокационный разговор. Возможно, отнюдь не случайно.

— Уважаемые товарищи, — заметил он спорщикам вежливо, но при этом строго. — Не могли бы вы сменить тему? Видите ли, у нас тут фотомастерская, а не площадь для митингов.

— А мы не митингуем, мы просто высказываемся, — возразил рабочий, исподлобья глядя на Прохора. — У нас, между прочим, свобода слова и собраний…

— Вот и собирайтесь свободно на улице или в зале заседаний! — жестко парировал Прохор Михайлович. — Высказывайтесь там сколько угодно, хоть до хрипоты! А здесь вы нам мешаете! Это вам, надеюсь, понятно?

В глубине души Прохор Михайлович оставался офицером, а потому при случае мог и командный голос применить. Спорщики сразу стихли, как по команде. Так бы, глядишь, все и закончилось, но здесь встрял Иван Яковлевич — не иначе, как сам черт дернул его за язык.

— Зря спорите, граждане! — заявил он. — Не о чем тут спорить… Все эти безобразия исключительно от наших властей, которые совести отродясь не знали. Недаром в народе пословица сложена: «Серп и молот — смерть и голод!» Вот и ответ на все ваши вопросы… Так кто сейчас следующий?

От этих слов Семенова Прохора Михайловича кинуло в жар. Разговор на этом завершился, а вернее, как-то незаметно перешел на другие, менее острые темы. Но Прохор Михайлович никак не мог успокоиться. Когда они в процессе работы пересеклись наедине, он шепнул своему учителю:

— Господи, что ж вы такое несете? Вы хоть чуть-чуть соображаете? Людям куда за более безобидные высказывания реальные сроки наматывали! Молчите уж лучше!

Семенов в ответ лишь рукой махнул:

— Голубчик, это не я говорю — это народ говорит!

Однако дальнейшие события показали, что старик отмахивался зря. Беда ждать себя не заставила.

К тому времени Прохор Михайлович давно уже переехал в фотомастерскую к Семенову, и они вместе делили маленькую жилую комнатушку, которая была и спальней, и гостиной. Прошли всего сутки с того неприятного разговора, как посреди ночи обоих фотомастеров поднял на ноги оглушительный стук в дверь.

Открыв дрожащими руками входную дверь, Прохор увидел на пороге нескольких сотрудников местного отдела НКВД в шинелях и фуражках с синим верхом.

Он невольно попятился от них.

Незваные гости вошли в тесную прихожую, по-хозяйски огляделись.

Прохор Михайлович подавленно молчал, исподлобья глядя на ночных визитеров.

— Кого там принесло в такой час? — недовольно крикнул из комнаты Семенов. — Поздние клиенты?

Он вышел в прихожую, сонно прищуриваясь, и вдруг остановился как вкопанный. Последовала долгая пауза. Старший лейтенант смерил старика взглядом с головы до ног и спросил:

— Гражданин Семенов? Иван Яковлевич?