Музыка ветра

Легкая тень набежала на его помрачневшее лицо. Я невольно подалась к нему, желая узнать побольше подробностей.

– Это был ваш собственный выбор?

Гиббс покачал головой.

– Не сразу. Долгие годы я думал, что бабушка специально спроваживала меня из дома, потому что не хотела возиться со мной. И лишь намного позже, точнее уже сейчас, когда я снова переступил порог этого дома, я понял, что это было не так. – Гиббс стал машинально барабанить пальцами по стойке. – Стали всплывать в памяти отдельные эпизоды, всякие мелочи.

Он бросил отрешенный взгляд в окно, через которое в кухню проникали разноцветные блики. Солнечный свет отражался и играл в морских стеклышках, висевших за окном, пронизывал их насквозь, рассыпаясь столпами голубых и зеленых искр.

– Помню, – снова заговорил Гиббс, оторвавшись от своих мыслей, – бабушка смастерила китайские колокольчики в память о моей покойной матери. Сказала, что каждый раз, когда ветер начнет шевелить их и они запоют, то это я буду слушать голос своей мамы. – Он снова глянул в окно, уносясь воспоминаниями в те давние дни. – Тогда она еще мне сказала, что нельзя вылечить того, кто не понимает, что он сломлен. Думаю, она все же имела в виду маму.

Гиббс снова повернулся ко мне лицом.

– В этом доме всегда было слишком много криков, много шума. Наверное, именно поэтому я так рано пристрастился к чтению. Книги давали мне возможность укрыться, уйти с головой в другой мир. Кэл тоже пытался, но у него это плохо получалось… А вообще-то он, как мог, оберегал меня от…

Гиббс замолчал, будто сама эта мысль только что озарила его, вырвавшись из тьмы забвения о прошлом.

– От нашего отца, – закончил он и добавил: – Когда отец напивался, он был не самым приятным человеком на свете.

Я невольно содрогнулась, представив себе, каково было маленькому Гиббсу в этом доме в окружении несчастных и сломленных людей. Попыталась вообразить себе Кэла, защищающего своего маленького братишку.

– Где-то за месяц до своей смерти отец поднял на меня руку в последний раз, и тогда Кэл впервые дал ему сдачи. После этого отец меня уже больше не трогал. А потом как-то все успокоилось, и я большую часть времени проводил здесь, с бабушкой. У меня было такое чувство, что она очень остро нуждалась в общении со мной. И постоянно повторяла, что я – ее последняя надежда, хотя я плохо понимал, что именно она имеет в виду. А потом Кэл неожиданно уехал, и бабушка замкнулась и ушла в себя. Его отъезд стал для нас громом среди ясного неба. Но оставим эту тему. Тем более что и сам Кэл ни разу в своих письмах мне не обмолвился о причинах, подтолкнувших его к этому шагу.

Он слегка склонил голову.

– Когда мне сообщили, что дом унаследовала вдова Кэла и что она даже планирует переехать сюда на постоянное жительство, во мне снова вспыхнула надежда, что вы поможете мне собрать этот пазл, восполнить недостающие в нем фрагменты. А получилось все с точностью до наоборот. Сейчас я совершенно сбит с толку.

Гиббс окинул меня внимательным взглядом, видно, ожидая моей реакции в надежде, что я начну говорить или вдруг каким-то необычным образом предъявлю ему недостающие куски головоломки, решением которой он занят столько лет. Увы-увы! Все, что я смогла ему вручить, это обувная коробка, в которой Кэл хранил свои детские сокровища: пулю времен Гражданской войны и ржавый болт от разбившегося самолета.

– Я бы тоже очень хотела помочь. Но, признаюсь, я не меньше вашего сбита с толку. Особенно после встречи с Сэнди Бич. По всему получается, что тот Кэл, который когда-то жил с вами под одной крышей и встречался с такими девушками, как Сэнди, не имеет ничего общего с тем мужчиной, который объявился в Мэне, а потом женился на мне. – Я нервно сглотнула слюну, пытаясь разобраться в причинах такой нервозности. – Совершеннейшая бессмыслица получается.

– Отнюдь! Никакой бессмыслицы.

Я глазами показала на его папку.

– Нашли что-то новое?

Он уставился на меня долгим взглядом, прежде чем взял в руки список пассажиров.