Пекло

«Ох уже это обращение в третье лице! Мы, самодержец и все такое… — тоскливо подумал Кирилл. — И ведь не отучишь же. Видно, что в кровь въелось…»

— Да, Яков. Пройдемте туда. И вообще, мне хотелось бы осмотреть замок как можно тщательней. Я буду ходить по нему, а вы по возможности комментируйте.

— Простите… — Яков напрягся. — Я не понял, в каком значении вы просите это делать?

«Вот так так! Вроде бы ученый монах, а в каком значении — не понимает. Странно».

— Поясните.

— Я понял, господин. — Яков облегченно вздохнул. — Простите, просто у меня свои мысли, и обычно я употребляю это слово в несколько ином значении.

«Боже! Ну, не надо таких умных слов! А то я тебя, любезный Яков, совсем понимать перестану, — весело думал Кирилл. — Да и самому надо бы прекратить изъясняться столь изысканным и высоким штилем. А то словеса леплю, как какой-нибудь яйцеголовый муж прошедших времен. А мне это не положено. Мы сермяжные и от сохи».

Не торопясь, они миновали воротную башню и направились вглубь замка. Кирилл обратил внимание, что наверху, меж зубцов, высовывалось нечто похожее на орудийное жерло. Вчера он не заметил никаких пушек.

«Вот и оборона, какая-никакая, но есть. А то мне замок беззащитным казался. Интересно, тут на ночь ворота запирают? Почему-то кажется, что нет. Ладно, лорду Абигору лучше знать, что надо делать. Хотя, конечно, бронзовые единороги не слишком сильная защита…»

Конюшня оказалась большим просторным помещением. Все, как полагается: деревянные ясли; на полу соломенные подстилки. Хотя к чему они, Кирилл не понимал — ни разу не видел лежащую лошадь. Даже на фотографии. Лежат ли они вообще — для него до сих пор оставалось загадкой. Что ж, в этом месте он сможет исправить этот пробел в образовании.

Ага, вот и его давешний знакомец — караковый жеребец. Увидев Кирилла, конь вытянул шею и тихонечко и тонко заржал. Затем принялся перебирать копытами и стучать по деревянному настилу. К сожалению, над стойлом таблички с именем, как это принято, не висело. Как обращаться к жеребцу, Кирилл не знал. На всякий случай решил спросить об этом у монаха.

— Простите, Яков, вы не подскажите, как зовут этого чудного жеребца? Даже не знаю, у кого спросить, — замок пуст.

— Отчего же, — легко отозвался монах, — лорд Абигор зовет его Ульв. Странное имя для коня, не правда ли?

Кирилл поразился: из уст Якова прозвучал вопрос. Обычно раньше он обходился стандартными выражениями: «Что изволит господин?» и «Что вам угодно?» В самом деле, этим утром с монахом творилось нечто непонятное. Улыбки на его лице Кирилл не увидел, но зато исчезла мрачная депрессивная грусть.

«Интересно, а в чем же причина? Ты, любезный, прямо на глазах прогрессируешь. А что означает имя Ульв, мы знаем. Искаженное „Вольф“ — волк. В самом деле — для коня необычно…»

Кирилл пожал плечами. Что ответить? Монаху это кажется странным, а ему необычным, не более того.

— Наверное, такое имя нравится лорду. А может, оно соответствует характеру жеребца. Знаете, Яков, я давно пришел к выводу, что в этом мире все взаимосвязано, и случайностей просто-напросто не бывает. Так же и с именем жеребца. А вы что думаете?

Яков неожиданно замкнулся и помрачнел. Глаза монаха потемнели — насколько это было возможно: слишком уж они блеклые и невыразительные. Лицо его окаменело. Наверно, Кирилл задел в душе монаха какую-то струну, и на Якова хлынули тягостные воспоминания.

— Да, вы правы, господин, — односложно ответил Яков. — Случайности в мире редки.

А Кирилл уже здоровался с жеребцом. Тот, как и вчера, тянул к нему мокрые ноздри, всхрапывал и дышал в ухо. Кирилл протянул на ладони большой кус круто посоленного хлеба. Его он прихватил за завтраком и до поры держал в кожаной сумке. Сума на поясе также была принадлежностью шотландского костюма.