Пекло

Нога Кирилла почти зажила. Никаких следов на поврежденном колене не осталось: чудотворное снадобье лешего затянуло рану в первые же часы. Но не это важно — подумаешь, шрам! — главное, что внутри, хоть и не сразу, пошло улучшение. Исчезла первоначальная хромота, невозможность делать иные элементарные движения: например, просто сильно согнуть ногу в колене. В нем незаметно стихли глухие ночные боли.

Кирилл бегал по лесу на длинные расстояния, а порой, продираясь сквозь лесные завалы, прыгал. Тренировался, не ленился. А как иначе? Если колено не разрабатывать — восстановление затянется, а этого он не хотел. Но иногда к вечеру все-таки начинал прихрамывать: поврежденное колено — это не шутка.

Впрочем, Кириллу была известна и такая вещь — тренировки через боль недопустимы! От самоистязания ничего толкового не выйдет. Дело известное: сколько спортсменов остались инвалидами, потому что пренебрегали этим простым правилом.

Но как бы там ни было, динамика ноги через несколько недель почти полностью пришла в норму.

Впрочем, за прошедший месяц Кирилл так пристрастился ходить с посохом, что порой ловил себя на мысли: «И как это я раньше обходился без такой полезной вещи? Сколько удобств от него!»

Но в Петербурге народ с посохами не ходит — не принято. А зря, между прочим! Можно и от распущенных собачек отмахнуться, и нежданным недругам ребра вправить!

Чудный посох, как и обещал, изготовил Дубыня. Куда ходил леший и где он нашел такое дивное дерево, так и осталось загадкой. Впрочем, лесной хозяин многое знает, и многое ему доступно.

Дубыня вручал посох торжественно. Глаза его сверкали, а лицо — против обыкновения — не расплывалось в щербатой улыбке, и было на редкость серьезно.

Леший провел шершавой рукой по гладкой поверхности посоха. Кириллу он сначала показался зеленоватым, темным. Но, присмотревшись, увидел, что на древесине разливаются прожилки трех разных оттенков. Одна светло-коричневая, затем серо- и темно-зеленая: цветов мореного дуба. Прожилки, то струились прямо, то переплетались, составляя затейливый узор.

— Вот! Владей! — На вытянутых руках Дубыня протянул посох Кириллу. — В этом посохе заключена сила трех деревьев. Дуба — дерева громовержца Перуна. Дуб дает мощь силу и твердость. Ясень — отгонит змей и гадов, а можжевельник дарует здоровье — хворости тебя стороной обходить будут.

Волхв Хранибор улыбнулся.

— Не слишком ли всего много? По первости хватило бы и одного можжевельника. Мой посох поначалу был просто бузинный, а время прошло — он сил набрал и изменился. Посох — дело важное! Он мне помогает — я ему!

— Ты, Хранибор, сколько лет по миру ходил, пока своей силы достал? То-то! — отрезал леший. — Я от себя добавил в посох еще чародейских сил. Каких — говорить не стану. Ни тебе, Хранибор, ни тебе, Кирилл. Никому. Посох этот народился недавно, и кричать на весь белый свет, каков он, и что можно с его помощью делать, ни к чему! И времени у Кирилла нет. Пусть уж сразу сильная вещь ему служит!

Почему у него нет времени, Кирилл не понял. Он еще не знал о ночных событиях, которые предшествовали его появлению: о том, что на древнем болоте выходила в мир невиданная нежить, и о том, что леший считал — Кирилл появился в их лесу не просто так, он должен помочь в борьбе с неведомым злом.

А Дубыня продолжал:

— Ты, Кирилл, сам узнаешь тайны посоха. Раскроет он все, когда сроднишься с ним, душу его почуешь. Одно знай: деревья, из коих он сделан, и так сильны, а с помощью чар, что я на него наложил, мощь его может стократ, а то и больше возрасти! За такой посох многие чародеи все бы отдали! Но, — ухмыльнулся леший, — посох этот твой, и другому своих сил не раскроет. Только в твоих руках и твоим мыслям повиноваться будет.

Кирилл с благодарностью принял посох. Вон какой Дубыня серьезный! Кирилл понимал, что не простую вещь ему вручили. Бесконечное улучшение, а иначе говоря — бесконечный апгрейд! Вот только апгрейд чего?

А Дубыня уже улыбался и хитро переглядывался с Хранибором. Видимо, волхв догадывался, какая сила и какие свойства вложены в этот посох. Но пусть Кирилл сам их раскроет.

Сам же Кирилл давно не удивлялся чудесам. Память его, хоть и медленно, но возвращалась. Хотя многое пока и скрывалось в дымке забвения, но он помнил и лорда Абигора, и его долину, и замок в этой долине, и то, что находилось за окружающими её горами.

Это там у него появился дар понимать любые языки. Это там Шейла заговорила человеческим голосом. Это ли не чудо?