Пекло

«Как же это получается? Когда это я? Боли нет, непонятно…»

Кирилл не мог взять в толк, что с ним случилось. Оказалось, что чудодейственный настой лешего вдобавок ко всему еще и прекрасное болеутоляющее.

— Это хорошо, что боли нет, — улыбался Дубыня. — И не будет! На тебя Морана болотную трясуницу наслала. От этой хвори спасения нет! Но… — леший хитро прищурился, — у нас нашлось средство.

— Трясуница? — Кирилл пожал плечами. — Болотная? Не слышал…

— Откуда? — усмехнулся леший. — Хворь эта редка. Поцарапался на болоте, и всё. Сначала ранка распухает, потом вокруг нее чернота появляется, чернота рукой или ногой овладевает и потом на тело перекидывается… Долго не живут, когда трясуница тело сжирает. От восхода до заката срок. Ночью приходит Морана, и… Быстрая эта хворь, смертельная.

О том, что Кирилл выздоровел благодаря чудодейственному средству, леший промолчал. Как-нибудь потом расскажет.

«Морана… — думал Кирилл. — Вроде знакомое слово. Морана, Морана… Где-то слышал. Наверно, слово „мор“ от этого имени идет. Мор — смерть… Богиня смерти наших предков, вот кто такая Морана… Это что ж получается, она тут наяву ходит?..»

Откуда ему знать, что ночью над ним кружил зазубренный серп богини смерти? Русалки и леший не дали прервать нить его жизни.

— Ты, Кирилл первый, кто смертельную хворь одолел, — улыбнулась Ярина. — И нога цела.

А Хранибор добавил:

— Если ногу немного поломит, не переживай. Кость на колене сломалась. Мы ее подправили, срастили. Но вот мышцы как прежде сделать не получилось. Растянуты они… Пока ходи с опаскою. Жди, когда нога окрепнет.

Кирилл слушал волхва и удивлялся. Кое-какие представления о ранах он имел. Но откуда такие подробности известны в этом чудном и незнакомом мире? Загадка. Такая же загадка — куда он попал? Когда ногу сломал? Память молчала. Провал…

Единственное, что Кирилл знал твердо, это то, что он из России, из славного города Санкт-Петербурга. Это помнил. А вот события последних дней начисто вылетели из головы. И дней ли? Кириллу казалось, что времени от того вечера, когда он шел с Шейлой по кургану, и до сегодняшнего утра, пролетело гораздо больше. В памяти всплывала осенняя долина и величественный замок на ее краю. За замком горы. Их вершины то озарены солнцем, то скрыты облаками.

Впрочем, и в Питере, и в этой осенней долине всегда рядом его собака — кавказская овчарка Шейла. Она и сейчас здесь… Тыкает в лицо мокрым носом и что-то доброжелательно урчит.

Тот факт, что Шейла вдруг заговорила человеческим языком, Кирилла нисколько не удивлял. Разговаривает — значит, так надо. Ему казалось, что он вообще раз и навсегда отучился удивляться. Последнее время с ним происходили удивительные вещи. Такая вот у него амнезия…

«Ладно, придет время, вспомню! — не стал отчаиваться Кирилл. — Сдается мне, что не так уж всё и плохо, и этот провал — явление временное.

Однако Дубыня говорит, я умудрился ногу поломать так, что кость торчала! Надо же, коленная чашечка — это не шуточки! Система сложная. Сколько спортсменов ногами маются, даже не ломая их. От нагрузок все беды. А в моем случае — хромота.

Но вот удивительно — я сейчас ничего не чувствую. Нога как нога, только в шине. Что ж это за такая классная анестезия? Не доморощенный больничный наркоз, который, кстати, в наших живодернях иной раз сделать забывают! Нет, с наркозом это обезболивание ничего общего не имеет. А кто операцию делал? И где? Неужели прямо тут?»

Кирилл даже удивился, откуда это вдруг в памяти всплыли все прелести отечественного здравоохранения. Не те «прелести», которые для тех, кто способен выбросить на ерунду пару готовых зарплат квалифицированного рабочего, — а те, с чем сталкиваются простые, не обремененные деньгами люди.

Кирилл огляделся. Так и есть! Рядом лежала большая холстина, вся в пятнах свежей крови. На нее Хранибор клал свои инструменты и пока не убрал. Видимо, не до того.