Пекло

Пока Дубыня это рассказывал, волхв бледнел все больше и больше. Лицо его стало белее седых волос. Губы Хранибора что-то шептали. По лицу пробежала мимолетная судорога; пальцы рук подергивались. Хранибор уже не слушал, что говорит леший.

То, что с доселе спокойным волхвом творится неладное, первой заметила Ярина. Русалка тронула лешего за руку и прервала его многословие. Дубыня замолк на полуслове, а потом взглянул на волхва Хранибора и испугался. Что с ним? Он никогда не видел своего друга таким!

— Что случилось, волхв? Что с тобой?!

Хранибор поднял белое лицо. В серых глазах стояли мука и тоска.

— Это наказание, посланное мне богами, — еле слышно вымолвил волхв. — А я-то — глупец! — думал, что все уже искупил… Как я ошибся!

— Погоди, какое наказание? За что?

Хранибор глубоко вздохнул.

— Никто в этих лесах не знал, кто я на самом деле. Никто, кроме одного достойного венда. Его имя — Велислав Старой. Он предводитель дружины, что охраняет княжича Добромила. Велислав догадался, кто я. Он знал это и молчал. Он тоже считал, что я давно искупил свою вину перед Альтидой! Ведь это я дал ему средство, с помощью которого венды победили дикарей-бруктеров…

— Да в чем твоя вина-то, Хранибор? — не выдержала Ярина. — Что ты все загадками говоришь?

Хранибор решился. Все равно его тщательно сберегаемая тайна станет известна. Пусть кроме Велислава ее знают русалки и леший. Они друзья ему, они поймут… Они не расскажут о его позоре. Но как он будет смотреть им в глаза? Волхв был в отчаянии.

— Помните, тридцать лет назад на Триград напали вестфолдинги? — начал Хранибор. — Они все полегли там. Почти все… Но бед натворили немало.

— А как же! — отозвался Дубыня. — Я хоть людскими делами не очень-то увлечен, но об этом слышал. Вся Альтида к триградским стенам подошла. Сам видел, как хеннигсвагский ярл по Ледаве на своих золотистых драккарах улепетывал. Ох, и красиво они плыли! Драккары будто птицы над водой летели! И цепи виннетской крепости им не помеха! Прыгали через них, как рыбки! Куда там альтидским ладьям! За викингами никому не угнаться!

— Тогда утопленникам вся Ледава была забита, — добавила Ярина. — Я помню… Тяжело в реке было. Вода мертвым духом насытилась. Викингов огню не предали, а просто в воду побросали. Вот мертвецы и плыли до самого моря. Мы в лесу переждали, пока они все через устье к Морскому Хозяину не прошли.

Казалось, каждое слово лешего и русалки добавляет Хранибору все больше и больше страданий. Волхв заново переживал те страшные дни.

Дубыня продолжал:

— Я знаю, что если бы тысяцкий воевода, что тогда в Триграде воеводил, викингам ворота детинца не отпер, то и Триградом они бы не овладели. Говорят, его хворь неведомая одолевала — хеннигсвагский ярл воеводу опоил. Потом дочь тысяцкого взял в жены властитель Виннеты — молодой князь Молнезар. Дочь-то не виновата, что ее отец родину предал. Не она же викингов в Триграде привечала и помогала им. Но не отреклась от отца. А потом у нее и князя Молнезара сын родился. Вот его-то утром и унес жеребец в иной мир…

Дубыня неожиданно замолк. Его поразила страшная догадка. Леший уставился на волхва и приоткрыл рот. Потом несмело продолжил:

— Уж не хочешь ли ты сказать, Хранибор…

Но не договорил. Волхв поднял руку и резко, громко сказал:

— Да! Этим воеводой был я! Я носил славное имя, я вершил славные дела. Мое тело покрыто шрамами от тех ран, что я получил, защищая Альтиду! — Волхв повесил голову и уже тихо продолжил: — Я все потерял из-за своей слабости. Меня прокляли и изгнали люди. И они правы — такое не забывается. Не забывается и не прощается. Со мной поступили милосердно, а я ведь был достоин лютой казни. Тогда меня звали Годослав. Воевода Годослав — тысяцкий Триграда. А маленький княжич Добро-мил — мой внук!