Фабрика #17

– Встаньте. Не позорьтесь. Не дело для мужчины рыдать громче маленькой девочки, – потребовала Рея и добавила по секрету: – Меня в детстве обижало подобное сравнение, иные мужчины плачут сильней и противней любой девчонки.

Он подчинился, вытер лицо рукавом и вернулся на стул. Его трясло, он не мог унять дрожь в руках. Портфель остался лежать в луже, но было наплевать.

– Другое дело. Так на вас даже не противно смотреть.

Рея с умилением поглядела на переставшую прыгать Машеньку, которая с мелом в руках сидела на корточках и с высунутым языком вырисовывала розового котенка с желтым шариком.

– Хорошая девочка, хоть и шебутная, но у нее имеется художественный талант. Она станет известной художницей, У нее фотографическая память, она помнит единожды увиденное в мельчайших подробностях. Говорят, это называется савантизмом. Когда природа отбирает часть разума и взамен дарует нечеловеческий талант.

– Почему тебя зовут Рея? – спросил он, будто не слышал сказанного. – Причем тут дочь Урана и Геи?

– Древнейшие боги? – удивилась она. – Ни при чем, конечно! Глупости! Пошлая греческая мифология, жестокая и бессмысленная. Хотя мама как-то говорила мне, что мой прадед имел греческие корни и от него мне якобы достался нос, но мне кажется, к делу это не относится.

– Тогда почему именно Рея?

– Ты меня сам так нарек, потому что не знал моего настоящего имени, – она пожала плечами. – Твое бессознательное выбрало его.

– Чушь! Никогда такого имени не слыхал! – возразил он.

– Ты его придумал. Ответы у тебя, нужно лишь догадаться. Я присяду, стоять утомительно.

Рея уселась на трон, расправила платье и положила руки на подлокотники.

Тогда он решил проснуться. Зажмурил уставшие глаза до зайчиков. Открыл. Ничего не изменилось. Он продолжал сидеть на том же стуле посреди лужи. Рея с любопытством смотрела на его старания.

– Очень интересно, – сказала она. – Попробуй еще, вдруг получится.

Больше пробовать не стал. Он мог закрывать и открывать глаза до новых веников, но это никак не сказывалось на его состоянии. Он находился в надежной ловушке сна, когда пробуждение снится, а на деле лишь сменяются сновидения.

– Итак, прошло несколько месяцев, а мы не сдвинулись с места. Время потрачено впустую, – продолжала Рея, убедившись, что он не пытается сбежать. – С этой элементарной задачей любой двоечник справится в пять минут, но ты отлыниваешь и развлекаешься с симпатичными рыжеволосыми медсестричками. А кто о Нине Григорьевне подумает?

– Знаменский пусть думает, – ответил он. – Я в детективах не силен. Ненавижу их.

– Давно ли?

– Со студенческих времен. Со второго курса где-то.

– Любопытно. Откуда, простите, такая нелюбовь к данному литературному жанру?