Живые и взрослые

– И поэтому, – говорит Марина, – ты и хочешь Границу разрушить?

– Ну да, – кивает Ника, – чтобы мы были по-настоящему живые. Еще живее, чем сейчас.

– А если Гошина мама права? – спрашивает Марина. – И в этом Открытом мире в самом деле все, как она говорила?

– Ну и что? – отвечает Ника. – Даже так – все равно лучше, чем всю жизнь в клетке, как сейчас.

– Ладно, – говорит Гоша, – надумаешь ломать Границу – вперед, мы, к счастью, знаем уже, как, если что, тебя вытаскивать.

– Ножик только возьми, – смеется Лёва, – и пистолеты. А то мало ли что.

– Это да, это точно, – соглашается Гоша, – но их я сам возьму. Ты же, Ника, знаешь: я за тебя с кем угодно готов драться – и с живыми, и с мертвыми.

– Что значит – ты готов? – возмущается Марина. – Мы все готовы! И за Нику, и за тебя, и за Лёву. За любого из нас.

Почему-то в голове всплывает строчка – не строчка, так, кусочек: …За други своя. Ну да, наверное, так это называется.

– Хотя ты из нас, Ника, все-таки самая дурная, – добавляет, смеясь, Марина.

– А ты знаешь – почему? – говорит Ника. – Помнишь, я вас привела к Аннабель знакомиться и она спросила: что, мол, вам нужно? А ты ответила: Мы хотим изменить мир. Я это навсегда запомнила. Мне тогда казалось, что Аннабель – клевая и классная, а как тебя услышала, я сразу подумала: ого!

– Но я больше не хочу менять мир, – говорит Марина. – Если менять мир, слишком много людей зря пропадут. Как Алурин, как Зиночка.

– Да ладно тебе, – отвечает Ника, – на самом деле ты тоже хочешь изменить мир. Мы бы все хотели его изменить, но боимся, что у нас не хватит сил. Потому что мы – только дети. Так давайте, когда вырастем, не забудем, что мы хотели: изменить этот мир.

– Но мир меняется все время, – говорит Гоша, – что бы мы ни делали. Вот мы съездили на Белое – и мир изменился.

– Что значит – изменился? – отвечает Ника, – Живые перестали становиться мертвыми? Зло исчезло? Граница рухнула? Есть важные вещи, а есть – ерунда. Ерунда всякая меняется, а важные вещи – нет.

– А что мою маму спасли – тоже ерунда?

– Не ерунда, нет, – говорит Ника, – но, все равно, – давайте даже через много лет не забудем: когда мы учились в школе, этот мир нам не слишком нравился.

У метро они подходят к автомату. Марина выгребает оставшиеся четыре копейки. Ребята по очереди наливают в единственный стакан и пьют газированную воду без сиропа. Пузырьки щекочут нёбо, в густой зелени поют птицы, ярко светит солнце, ветер несет вдоль тротуара первый осенний лист – ярко-желтый, почти оранжевый.

Скоро кончится лето.

Вечером, засыпая, Марина представляет: первого сентября она снова пойдет в школу. Расшвыривая ногами листья, привычной дорогой, мимо совсем уже не страшной «пятнашки».