Живые и взрослые

– Давай я объясню с самого начала, – вздыхает Ника.

И она рассказывает. Сначала – как брахо Иван учил ее ви́дению, потом – о серых фигурах, потом – о том, как Майк почувствовал опасность в их съемной квартире.

– Если бы все это произошло в разные дни, был бы шанс, что это случайность. Но так очевидно, некто пытается изловить именно нас: и на концерте, и в квартире.

Вот теперь понятней, думает Гоша. Нас пытаются изловить невидимые пришельцы неизвестно откуда. Впрочем, есть и хорошая новость: моя девушка не сошла с ума.

– Послушай, – говорит он, – извини, что я на тебя накричал и вообще… вел себя как идиот.

– Да ладно, – улыбается Ника. – Ты же не можешь читать мои мысли. И не виноват, если я так орала, что у меня голос сел.

Из темноты появляется Руэри.

– У нас проблема, – говорит он. – Обыскали все лежки Доктора – нигде его нет.

– А из парка он не мог уйти? – спрашивает Майк.

– Нет, – отвечает Руэри, – Доктор не уходит из парка. Это для него дело принципа.

– Где же его искать? – спрашивает Ника. – Может, вы какое-нибудь место позабыли?

Руэри недовольно отмахивается – мол, ничего я не забыл, мне ли парк не знать?

– Да все понятно, – говорит Гоша. – Он, наверное, на острове.

– Так дождя же нет, – отвечает догнавший их Грэди. – Он только в дождь на острове ночует.

– Или когда прячет там кого-то, – настаивает Гоша. – Или когда хочет что-то взять со склада или отнести туда. Мало ли, какие у него причины.

Да и вообще, думает он, сегодня такой день, что я не удивлюсь, если у всех нас – ясное небо, а лично у Доктора – проливной дождь.

– Только не говорите, что вы организовали это шествие, потому что вам опять негде переночевать, – говорит Доктор, когда они слезают с плота.

– Переночевать нам, кстати, в самом деле негде, – отвечает Ника, – но мы, конечно, не только за этим пришли.

Гоша машет оставшимся на берегу Грэди и Руэри: мол, спасибо, что не бросили, мы добрались, не будем больше вас задерживать. Двое джетов прощально салютуют и растворяются в ночи.

На поляне Доктор извлекает из-под груды одеял скамеечку и садится.