Сказка об уроде

Урод принёс девушке сырое лосиное мясо, свежепойманную форель, ягоды, налил воды в большую глиняную чашу, найденную в погребе замка. Однако девушка не хотела есть. Она сжималась в комок и кричала каждый раз, когда урод приближался к ней, и отворачивала лицо. В конце концов, измученный урод прекратил попытки столковаться с девушкой и оставил её одну, рассудив, что ей требуется время, чтобы свыкнуться с ним.

Прошёл день, потом ещё один, потом ещё, но девушка всё равно не хотела его видеть. Она больше не плакала, пила воду и ела ягоды. Почти всё время она проводила у окна, всматриваясь в бесконечный лес за замком. Отсюда не было видно её родной деревни, но девушка всё равно не отходила от окна, будто ждала, что вот-вот за ней придут спасители, которые вызволят её из плена. Лицо урода теперь вызывало у неё не такие сильные эмоции, но в её глазах он всё равно каждый раз читал отвращение. Он снова и снова пытался сказать ей, что он вовсе не бездушное чудовище, за которое его все принимают. Но то ли он неправильно произносил те немногие слова, которые он выучил, наблюдая за людьми, то ли она просто не хотела его слушать. Надежда урода на то, что он сможет добиться взаимопонимания, таяла. Ему уже казалось, что вся эта затея с похищением была совершенно безнадежной и ему стоит отпустить девушку, пока не она умерла от недоедания и нервного истощения. Но ведь тогда люди уже не оставят его в покое — на него объявят охоту. Настанет конец его мирному существованию — его выгонят из замка, который стал для него домом, из этих лесов, которые его кормят. А податься уроду было некуда.

На пятый день пленница переменилась. Когда он оттащил валун от двери и робко заглянул внутрь, то удивился: она не спала и не стояла у окна, а сидела на полу и ела плоды шиповника, которые он нарвал вчера. Вечером девушка даже не взглянула на них, теперь же кушала их с аппетитом — а когда увидела, что урод смотрит на неё, не отвернулась, а слабо улыбнулась.

Она улыбнулась!.. Урод почувствовал, как голова идёт кругом, и только и смог, что улыбнуться в ответ, показывая большие жёлтые зубы. По лицу девушки пробежала тень знакомого отвращения, но на этот раз пересилила себя и не стала отводить взгляд. Урод уселся у двери и с удовольствием смотрел, как она съела все плоды и даже проглотила немного сырой рыбы, хотя такая пища её в восторг не приводила. Опять, как мог, он стал объяснять ей, что бояться его не стоит. Она его внимательно слушала и кивала, хотя явно понимала по-прежнему мало.

Весь день урод ходил, не чувствуя собственного веса, и всё возвращался мыслями к её улыбке. Она улыбалась ему, проклятому всеми безымянному уроду из лесов! О таком он не смел и мечтать — хоть и осознавал, что в этой улыбке наверняка есть немалая доля страха и неискренности. Но он надеялся, что со временем он добьется того, что девушка доверится ему полностью.

Вечером урод собрал для девушки сладкой голубики, которая росла возле замка. Уроду очень нравились эти крупные ягоды. Ему было приятно, что девушка тоже нашла их вкусными. Она быстро всё съела, потом они молча посидели вместе в сгущающихся сумерках, бросая робкие взгляды друг на друга. Урод почувствовал, что впервые со дня смерти матери он счастлив снова.

Прошло ещё два дня, прежде чем урод убрал валун от двери и позволил узнице выйти на свободу. Он показал ей все закоулки старого замка, отвёл на пруд, где она помыла лицо, которое стало грязным за дни заточения. Девушка теперь почти не боялась урода и даже касалась его мохнатых рук своими. От этих прикосновений у урода сердце начинало биться быстрее. Той ночью она спала не в мрачной южной башне, а в комнате на втором этаже замка, где раньше располагались хозяева. Последние крохи сомнений рассыпались, когда урод вечером вернулся в её комнату, чтобы тайком проверить, не собирается ли она сбежать от него. Но нет — девушка крепко спала, и довольный урод вернулся в свою северную башню, на пол которого сквозь дырявый потолок изливался лунный свет.

Через два дня урод отправился на охоту, так как в замке стали кончаться запасы мяса. Хотя девушка по-прежнему предпочитала есть ягоды и рыбу, сам урод не привык обходиться без мяса. Он дал понять девушке, что вернётся поздно ночью и принесёт с собой добычу. Она понимающе кивнула и жестом сообщила, что будет спать на втором этаже, как обычно. Помахав ей рукой, урод пошёл на охоту. На этот раз ему не очень везло на дичь, так как все его мысли были заняты его новой сожительницей. Охотничий азарт, раньше всегда будораживший ему кровь, не доставлял прежнего удовольствия. Урод понимал, что они с девушкой не могут жить в лесах вдвоём вечно. Может, ей удастся убедить жителей деревни в том, что он не опасен? Если его вид неприятен людям, то он может возвести себе маленькую хижину на опушке, чтобы не мелькать перед ними часто. А там пройдёт время, люди привыкнут к нему, как привыкла эта девушка, и он станет одним из них, у него появятся человеческие друзья…

Когда он вернулся в замок с двумя серыми зайцами со свёрнутыми шеями, стояла уже глубокая ночь. На подступах к замку урод почувствовал, что произошло что-то нехорошее. Он выпустил добычу из рук и побежал. На втором этаже девушки не было. Не было её и на первом этаже, и в башнях, и в погребе. Чуткий нос урода улавливал её запах, витающий в стенах каменной обители, но пьянящий аромат был слабым, почти выветрившимся — девушка покинула это место, как только он утром ушёл на охоту.

Она обманывала его! Всё, что она делала в последние дни, было притворством! Она втерлась к нему в доверие, получила заветную свободу и потом улучила время для побега. Эти улыбки, эти взгляды, эти прикосновения — всё ложь, и ничего более! От горечи урод издал протяжный звериный вой, как волк, и выбежал из замка. Он догонит её. Девушка не знает лес так хорошо, как он. Она должна была заплутать. А у него есть скорость, слух и обоняние, доведенные до совершенства десятилетиями дикой жизни. Нет, он не даст ей уйти!

Она и в самом деле не ушла далеко. Должно быть, совершенно потеряла чувство направления и большую часть времени ходила кругами возле замка. Очень скоро урод услышал за деревьями далёкий треск веток: девушка спотыкалась, падала, но упрямо продолжала идти. Увидев в лунном свете урода, она вскрикнула, упала на землю и закрыла лицо ладонями. Он подошёл к ней, протянул свою мускулистую руку, чтобы помочь ей встать, но она стала отползать от него. Тогда он просто поднял её, взяв за бока, и поставил на ноги. Девушка стала отбиваться так же неистово, как в первый день, и их взгляды встретились. На этот раз урод не увидел в её глазах ничего, что питало его теплом и надеждой в последние дни. Только страх и отвращение, как будто и не было этих совместных трапез и прогулок по замку.

Было в её остекленевшем взгляде ещё кое-что, чего урод раньше не видел; должно быть, просто не хотел видеть. Ненависть. Она ненавидела его, ненавидела всем сердцем, и даже если бы провела с ним тысячу дней, эта глубинная ненависть человека к уроду не оставила бы ни малейшего шанса, что девушка сможет испытывать к нему хотя бы сотую долю того, что чувствовал он.

Урод почувствовал, как его сердце каменеет, и в нём что-то умирает — что-то крохотное и светлое, что он берег и лелеял все эти годы одиночества, не позволяя себе окончательно превратиться в зверя. Если она считает его монстром… если они все считают так, несмотря на то, что он так старается быть, как они… может быть, они правы, а он просто не хочет признать очевидное?

Он снова посмотрел на свою ночную добычу, но на этот раз совсем другим взглядом. Большой рот с чёрными губами изогнулся в усмешке. Девушка попятилась и снова закричала. Теперь в её взгляде не было ненависти — остался только первобытный ужас добычи, загнанной в угол. И это было приятно видеть.

Урод зарычал и шагнул к ней.

В лесу мелькали огни десятков факелов, напоминая глаза хищных зверей. Кажется, всё мужское население пришло в этот вечер по душу урода — возможно, некоторые женщины тоже. Люди окружали заброшенный замок со всех сторон, выкрикивая угрозы и ругательства. Они хотели крови урода, и он их понимал. После того, что рассказала о нём девушка, они не могли спать спокойно, зная, что где-то там, за лесом, обитает мерзкое чудовище, и в любую ночь оно может пробраться в деревню и похитить ещё чью-нибудь дочь.

Урод не тронул её. Даже пронёс её на себе до опушки. Но это путешествие девушка провела в обмороке: когда урод взвалил её на себя, она от ужаса потеряла сознание. Искушение поднялось чёрной тягучей волной в груди, и уроду стоило большого труда не поддаться ему. Страшная догадка, что девушка из деревни права, что он — просто очередной лесной зверь, рождённый для того, чтобы получать своё, закружила уроду голову. Он уже видел в воображении, как набрасывается на неё и валит на землю. Видение было жгуче-приятным.

Но что его остановило?

Урод не знал ответа. Он помнил только, что жуткое искушение исчезло так же быстро, как появилось, и вместо того, чтобы опрокинуть отступающую назад девушку на спину, он поднял её, перекинул на плечо и ринулся вперёд со всех ног в страхе, что, если он замедлится, сомнение догонит его и на этот раз не отпустит так легко.

Когда урод положил бывшую пленницу на траву у опушки, она уже была в сознании, но после пережитого потрясения не могла не то, что кричать, даже шевелиться. Он немного подождал, надеясь, что она встанет и пойдёт к деревне, чтобы в последний раз полюбоваться её походкой, но девушка так и осталась лежать, глядя на чёрное небо, и её грудь медленно вздымалась и опадала. Разочарованно вздохнув, урод поплелся обратно в замок. По пути ему встретилась юркая косуля, но он не стал её догонять — больше охотиться было ни к чему.