— На которых надавят, раз смогли надавить на вас. Вы же не подчиняетесь ГРУ!
— Не подчиняемся, — вставил Аркадий, моментально освоившийся в изменившейся ситуации. — Но и не знаем всех движущих сил наверху. Какие там договорённости. Хочешь оставаться в системе, студент, исполняй приказы.
— Егор! Ты за короткое время раскрыл три убийства: четверное в гастрономе, пусть не один Томашевич там замешан, его участие вне сомнений, убийства Старосельцевой и Кучулория. В твоём личном деле появятся соответствующие записи. Ты — неопытный и необученный, швыряешься необдуманными словами, как тогда у РОВД. В то же время чрезвычайно ценный сотрудник, — подполковник сделал паузу и швырнул на стол последний козырь: — Надеюсь подписать у начальника управления рапорт о твоём денежном премировании.
— Приказ понятен. Премия не помешает, — Егор поднялся. — Разрешите идти?
Приближаясь к общежитию, он вспомнил, что Аркадий забыл изъять у него ментовскую ксиву.
В полном опустошении рухнул на койку, не раздеваясь. Провалился то ли в сон, то ли в какой-то бред, невзирая шум, создаваемый соседями по кубрику. Калейдоскопом мелькали лица Бекетова, Сазонова, грузин, Прокофьевны и почему-то Папаныча. Наконец, лицо Инги, перекошенное и молящее. Потом раздался её голос:
— Егор!
Он не успел удивиться, почему голос стал таким звеняще высоким, как раскрыл глаза и увидел Настю.
— Да?
— Спишь? Я теорию сдала на отлично!
— Рад за тебя.
— Так пошли чаю попьём, отметим.
Под взгляды парней, ни один из которых не имел постоянной подруги, Егор покорно последовал за Настей.
— На тебе лица нет!
— Хорошо, что только лица. Я раскрыл убийство. И услышал: не тронь. За него вступилось высокое начальство. Спишем на несчастный случай.
Настя остановилась.
— Ты шутишь!
— Конечно — шучу. Так не бывает. Просто… много хлопот.
— Не надо так. Мурашки по коже.
— Хочу быть мурашкой. И ползать, ползать, ползать…