Снежить

А потом твердь под их ногами содрогнулась и пошла трещинами, из которых на поверхность снова начала проступать вода. Они уже видели такое раньше. На заброшенной военной базе видели. Но тогда им было куда отступать, а сейчас… А сейчас придется поторопиться!

– Надо уходить! – сказал Волков, отшвыривая цепь. – Эй, ребята, валим!

Они еще медлили. Наверное, оглушение от пережитого и увиденного проходило слишком медленно. Или это просто он, Волков, вдруг ускорился, начал ощущать все острее и ярче? Снова начал чуять опасность.

Сейчас опасность исходила не от красноглазого зверя и не от дохлого медведя. И даже не от твари, которую Ник называл Снежитью. Сейчас опасность исходила от человека…

Он выпрямился, огляделся. В его ускорившемся мире такими же быстрыми оставались только два человека. Две женщины.

Тара больше не стояла над растерзанным медведем. Она стояла над Веселовым. Она стояла, склонившись, точно в поклоне, сложив руки на груди в молитвенном каком-то жесте. А Веселов сидел с закрытыми глазами и серым, неживым лицом. Спасая Чернова, они совсем забыли, что помощь нужна еще одному члену их команды. Они забыли, а Тара не забыла. И Вероника тоже…

Она подходила к Таре какой-то крадущейся, кошачьей походкой. И Волков некстати подумал, что если бы у нее тоже был свой домашний питомец, то это точно оказалась бы кошка, большая такая кошка в полосочку. Она подходила, в одной руке у нее был охотничий нож с костяной рукоятью. Всего пару минут назад Волков видел этот нож у Чернова. Одолжила? Усыпила бдительность и украла? И все бы ничего, даже с ритуальным ножом в дамской руке можно смириться. Но как смириться с тем, что второй рукой Вероника крепко сжимала полупрозрачный поводок?! Но как смириться с тем, что на том конце поводка был призрачный медведь, уже изрядно потрепанный, одноглазый, но все еще довольно мобильный?!

И как – черт побери! – смириться с тем, что Тара тоже стоит над Веселовым не с пустыми руками. В узловатых и по-мужски крепких пальцах она сжимает тынзян. Тот самый тынзян с костяными фигурками, ушедший под лед на заброшенной базе. А от тынзяна тоже вьется призрачный поводок. От Тары вьется к Димоновой шее… И Димон дергается и сипит, и лицом уже не сереет, а синеет, потому что поводок захлестнулся мертвой петлей вокруг его шеи, потому что Тара тянет за свой конец. Тянет и улыбается совершенно безумной улыбкой.

– Стой! – Голос Вероники звучит очень тихо, но ощущается костями, резонирует в черепной коробке, усиливается многократно. – Не делай этого!

– Я бы отвела вас ей всех… – Голос Тары тоже резонирует, а узловатые пальцы натягивают призрачный тынзян чуть сильнее. – Всех поодиночке! Как ту девочку-лису. Тем из вас, у кого нет тотема, я бы нашла подходящего зверя. Я знаю, я чувствую эту связь. Ты ведь тоже чувствуешь, да? – Она не оборачивается, смотрит только на Веселова. И Волкову, который уже начинает понимать, но еще не готов принять, хочется выстрелить. – Ты сильнее всех. Почти такая же сильная, как я. Мы могли бы стать подругами в ее мире…

– Не тяни, – голос Вероники ласковый, умоляющий. – Не тяни, не убивай его до того, как мы поговорим с тобой, Тара.

– О чем? – Натяжение призрачного тынзяна ослабло. Лишь самую малость, но все же. – О том, что вот он, – она ткнула скрюченным пальцем в сторону Волкова, – убил моего зверя? Мою вторую душу убил?! А он! – Удавка снова натянулась. – А он забрал то, что ему не принадлежало! Украл и зверя, и силу?!

– Отпусти… – Рука Вероники тоже дернулась. Легонько, самую малость, но призрачный медведь рухнул на снег. Волкову показалось, с беспомощным рычанием рухнул. Или не показалось? Потому что Тара стремительно обернулась! На ее лице застыл ужас. – Отпусти, – Вероника потянула за свой тынзян, и медведь заскулил. – Я тоже умею делать больно.

– Не смей трогать моего Бихиги! – Голос Тары сорвался на крик, а потом упал до ласкового шепота. – Бихиги, мой друг, я здесь. Вот я…

Призрачный медведь по кличке Бихиги завертел головой, слепо заскреб лапами.

– Ваша связь оборвана. – Вероника больше не тянула поводок. – Но ее еще можно вернуть.

– Зачем мне полуслепой медведь? – Тара разглядывала своего зверя, в голосе ее была горечь, пальцы подрагивали. – Снежная мать дала мне силы. Когда я была маленькой и беспомощной девочкой, заблудившейся в тайге, она прислала за мной Бихиги, не позволила умереть… И присматривала за мной всю мою жизнь, приходила во снах, рассказывала сказки. Уже в детстве я знала, кем мне суждено стать. Я понимала животных, чувствовала их боль и их голод. Я чувствовала ее боль и ее голод. Я ждала! Я должна была возглавить ее воинство. Знаешь, что означает «Бихиги»? Это означает «мы»! Нам надлежало возглавить ее воинство. А вы, глупые человечки с крупицами силы, должны были всего лишь подчиниться! Принять ее волю! – Тара взмахнула рукой, и невидимая сила потянула Веселова вверх. Как висельника.

На лице Вероники не дрогнул ни один мускул. Иногда женщины могут быть куда сильнее мужчин.

– Хорошо, – сказала она шепотом. – Ты убиваешь того, кто мне дорог. Значит, я убью того, кто дорог тебе. Твой Бихиги был хорошим другом, он заслужил покой.

– Нет!!! – Вопль Тары обрушил со склонов котлована еще одну лавину. – Не обижай его!