Новейшие, навороченные «буки» с ворохом запчастей и прибамбасов сутками жужжали, впитывая инфу из Сети. История, техника, чертежи и карты, научные труды и документальные фильмы — все просачивалось в блоки памяти, складывая гиги «послезнания».
Ну, это еще ладно. А советские дензнаки? Я за день скупил тысячи две у коллекционеров, здорово переплатив, пока мне не шепнули адресок некоего Старьевщика. Это был пьяненький дедок, плешивый и вечно хихикавший, словно окружающее постоянно веселило его.
Когда Гайдар и прочие бестолочи курочили народное хозяйство СССР, дедку поручили уничтожить конфискованные финансы — три огромные фанерные ящика, набитые пачками денег.
Ящики он добросовестно спалил, вместе с парой миллиардов рублей, но мешочек НЗ припас. Деньги этому Плюшкину так и не пригодились, а тут я! Купил оптом тысяч триста советских сотенных, пятидесяток, четвертных и червонцев.
Рассчитываюсь с дедком — и ёжусь. А вдруг не угадала Маринка? Закинет нас в этот самый временной поток номер один, а всё, что нажито непосильным трудом, всё останется в номере втором!
Ёжусь, главное, а в душе, пусть и нервическая, но бесшабашность. Когда еще испытаешь такую великолепную распущенность в мыслях?
…Огромные сумки казались мне двухпудовыми гирями. Хоть и подкачал меня Марлен, но за пару недель мясо не нарастет. Вниз я сунул литературу, вроде справочников по Бэйсику и Турбо-Паскалю, на книжную продукцию уложил ноутбуки, лэптопы и прочие вершины технологии, а сверху втиснул всякий дефицит. Вроде джинсов или кросовок.
Мне не улыбалось ходить в спортзал в обтянутых трениках с пузырями на коленях, или бегать в резиновых кедах «два мяча».
— Тяжело? — заволновалась Марина. — Давай, помогу!
— Еще чего, — пропыхтел я.
— А ты точно знаешь, что это случится сегодня? — тревожно спросила девушка.
— Чую! — вытолкнул я. — Кроме шуток. У этого времени какие-то приливы и отливы. По чуть-чуть прибавляется тяжести, потом спадает. А такой, багровый свет замечала? Тусклый, такой?
— Не-ет…
— Да я тоже не сразу углядел… Позавчера что-то красное, будто туман, завиднелось. Я испугался, вот, думаю, ничего ж не готово еще! А сполохи всё слабее, слабее — и угасли. И вчера полыхнуло, и ночью, и с утра… И тяжесть наваливается, как перегрузка…
— А вдруг все эти мои догадки — ерунда? Игнатик, — запричитала Марина, — что же я натворила? И тебе всё попортила, и себе…
— Ти-хо! — вздрогнул я. — Начинается…
Мы стояли напротив той самой «Шоколадницы», ближе к автобусной остановке. Темная, мутная краснота плавно, со скоростью накатывающейся волны, окаймила здания напротив, обрисовала пурпурной опушью.
— Обними меня! — каркнул я срывающимся голосом, и вцепился в сумки.
Ойкая, девушка закалачила руки, тискаясь ко мне, и багровый сумрак нахлынул, утапливая всё кругом, смыкая времена и пространства.