Я покачнулся и еле устоял. Маринкино ойканье привело меня в чувство, как будильник выводит изо сна в явь.
— Приехали, — сипло сообщил я, и опустил проклятые сумки.
— Г-где мы? — нервно спросила девушка, оглядываясь.
Перед нами стелилась улица, за ней зеленела травка и чернел побитый дождями забор. Из-за плотно сбитых досок выглядывали окна с резными наличниками, а еще дальше, на заднем плане, пошумливала суборь.
— Город из моих детских воспоминаний, — хмыкнул я, и радостно улыбнулся — вильнув, к нам направился автобус. Новенький округлый «ЛиАЗ-158» — такой мы только в кино видели.
Двери визгливо сложились, и я ввалился в полупустой салон, выдыхая:
— Спасибо!
— Кирпичи, что ли, тащишь? — хохотнул небритый шофер в ковбойке.
— Хуже, — без сил я плюхнулся на сиденье, — книги!
Марина порылась в кармане, выуживая советскую мелочь.
— А почем проезд? — шепнула девушка.
— По пять копеек!
Сонная кондукторша обилетила нас и вернулась на свой престол.
— Это Приозерный? — шепчущие губы Марины щекотали мне ухо.
— Ага!
Сейчас, когда натруженные плечи ныли, а девушка жалась ко мне, я полностью оклемался от перехода. Происходило даже не погружение в окружающую реальность, а растворение в ней. Звуки и цвета доходили до меня с пронзительной ясностью, я находился здесь и сейчас, отмахиваясь от расплывчатых видений будущего.
— Горького! — величественно объявила кондукторша.
— Нам выходить!
— Ага!