Ральф уже сидел рядом с Ником с листком бумаги в руках и разглядывал его, повернув к свету.
На коленях у Ника лежал блокнот и шариковая ручка.
"Ник говорит…" Ральф прочистил горло в смущении.
"Продолжай".
"В его записке говорится, что ему трудно читать по вашим губам, потому что…"
"Я понимаю", — сказала она. "Ничего страшного".
Она встала и шаркающей походкой подошла к комоду. На второй полке над комодом стояла пластмассовая баночка, полная мутной жидкости, в которой, словно медицинский препарат, плавали две вставные челюсти.
Она выудила их и прополоскала в ковшике.
"Господи, помни, как я страдала", — сказала Матушка Абагейл и вставила челюсти.
"Нам надо поговорить", — сказала она. "Вы — главные, и нам надо кое в чем разобраться".
"Ну", — сказал Ральф, — "это не для меня. Я был простым фабричным рабочим отчасти фермером. Мозолей у меня гораздо больше, чем мыслей. Ник, вот он у нас главный".
"Это так?" — спросила она, глядя на Ника.
Ник написал короткую записку, и Ральф прочел ее вслух.
"Это мне пришло в голову приехать сюда, а насчет главного — я не знаю".
"Мы встретили Джуну и Оливию примерно в девяноста милях к югу отсюда", — сказал Ральф. "Позавчера, так, Ник?"
Ник кивнул.
"Мы уже тогда ехали к вам, Матушка. Женщины шли на север. Дик тоже. Мы просто объединили всех вместе".
"Вы видели еще кого-нибудь?" — спросила она.
"Нет", — написал Ник. "Но у меня часто бывает чувство — у Ральфа тоже, — что кто-то прячется от нас и наблюдает издали. Боятся, наверное. Никак не могут оправиться от того, что произошло".
Она кивнула.