Тинна лежала на двухместном диване, прижавшись к матери, ведь свет уже выключен и ей становилось всё страшнее и страшнее, она словно чувствовала приближение полуночи, но старалась не поддаваться страху тем, что в любую минуту могла разбудить мать и дать ей увериться в том, что это за дедушка-ужас.
Когда же она вспоминала то, во что никогда не могла поверить, то думала: лучше ей ничего больше не вспоминать. И мысли её оставляли наедине с тем, кто обещал навестить её и поцеловать, как намеревался. Мать-то, понятное дело, дедушка целовать не будет. Вообще, если он действительно продал душу дьяволу, то все эти «продажные твари» предпочитают исключительно детскую кровь; либо кровь молоденьких девушек. — Обо всём этом Тинна уже не думала, когда чувствовала, что… засыпает, — это было для неё страшнее всего на свете, ведь (а она это очень хорошо понимала) дедушка придёт к ней, а она спит, ну он и разозлится, да укусит её, вместо того, чтобы «поцеловать», и тогда ей больше не понадобится просыпаться. И она хорошо тряхнула головой, сбрасывая в сторону все маленькие частички дрёмы и сна, между тем услышав слабое посапывание матери. А сквозь посапывание слышался также и стук… Стук в окно. Сердце её прямо так и остановилось. А глаза, можно сказать, вылезли из орбит.
Весь её взгляд был устремлён на худой и слегка длинноватый палец с острым длинным ногтём, который постукивал по стеклу. Сквозь стук, слышался хриплый голос умершего дедушки.
— Открой! — шёпотом настаивал голос. — Открой и впусти меня, если не хочешь, чтоб твоя мама проснулась.
Тинна сидела и не двигалась, со стороны она походила на манекен, пот бежал с неё почти водопадом.
— Давай добровольно, — предложил дед. — Не то я войду, как тогда (через дверь), хотишь?
Нет, не хотела, она больше желала разбудить мать, но не знала, что за этим может последовать.
— Давай, попробуй, — предложил дед, словно прочёл её мысли. — Разбуди!
Но ей только стало ещё страшней, — безвыходное положение.
— Буди, сказал тебе! а не то я… — пригрозил он ей и поднялся над окном. Он висел в воздухе, чтобы его хорошо было видно. А Тинна второпях начала будить мать. — Мама, проснись! посмотри!
— Куда смотреть? — зевая, заворчала она в ответ. — Не буду никуда смотреть! — И уже собралась было снова засыпать, как дочь прокричала ей в самое ухо: «Дедушка!» И после этого, только, она стала открывать глаза, с большой растяжкой — один за другим. А дед в это время висел в воздухе и ждал (не дождался), когда эта не верящая ни во что мамаша наконец посмотрит на него. А той, сейчас не увидать бы дедушки и она могла бы уже запросто попросить доченьку не будить больше маму. Но дед изнемогал от нетерпения. А что было бы, если эта несуеверная женщина увидела настоящего, живого призрака, ночную тварь, — а это мы сейчас и узнаем.
Когда она открыла глаза, то сразу взглянула туда, куда тыкала пальчиком её несчастная дочурка, и внимательно вглядывалась в то место.
— Ну и что? — сплюнула она.
— Как это «ну и что»? — удивилась Тинна. — Ведь дедушка…
— Какой дедушка? — перебила она её. — Иди ты!
— …висит над окном, — договорила она и взглянула туда, где висел дед. Деда не было.
— Вот что! — заявила мать. — Или ты дашь мне поспать этой ночью спокойно, или я отправлю тебя к твоему дедушке, за окно, — и бухнулась в исходное положение. И тут же раздался злодовольный смех. И Тинна уже смотрела в окно, за которым в темноте висела фигура деда.
— Ну что, разбудила? Хочешь ещё?
Тинна понимала: если ещё разок разбудит мать, то случится нечто непоправимое, и возможно ей суждено будет отправиться в свою комнату, на смену отцу. И остаться там наедине с тем, с кем и суждено остаться. Но это уже не имеет особого значения.
— Твоя мама пьяна, — попытался объяснить ей дед ситуацию. — Ей нельзя пить, потому что она начинает подозревать твоего папу. Косо и исподлобья на него смотреть.