Домой она возвратилась где-то к обеду, деда так и не было. Она уже начинала волноваться, она хотела позвонить родителям, но передумала. «Что я им скажу? Расскажу, куда он отправился? Так они мне сразу и поверят». И она решила дождаться родителей, а что будет дальше — вечер покажет.
Вообще, Тинна не верила ни во сверхъестественное, но когда ей из-за «этого» становилось страшно, она не старалась пугаться, принимая всё аномальное за какое-нибудь фантасмагорическое видение. Так и во время отсутствия деда, она не старалась ничего преувеличивать, составляя какие-то мистические мысли о «сражении добра со злом». Она старалась понимать всё, как есть. Возможно, дед и отправился к старику, но старик оказался совсем не таким, каким рисовал его себе дед; оказался он очень гостеприимным и пригласил деда на чашечку кофе, отчего и произошла такая задержка. И она старалась оставаться в надежде, что всё именно так, как она себе представляет. Но время близилось к вечеру, а деда так и не было. Вот уже солнце зашло за горизонт и начинало темнеть.
Тинна сидела в своей комнате и рисовала что-то. Она настолько увлеклась, что и не заметила, как совсем стемнело. А когда раздался звонок, она тут же всё бросила и побежала к входной двери, за которой слышалось тяжёлое, хриплое дыхание, связанное со стоном умирающего человека.
— Это ты, дедушка? — еле слышно спросила она.
— Да, — послышался хриплый бас, в котором Тинна едва расслышала голос деда. — Открывай.
Она щёлкнула замком и отворила дверь. Из темноты в дом вошёл дед. Выглядел он просто кошмарно: лицо бледное и высохшее, как у покойника, руки трясутся.
— Холод проклятый, — ругался дед. — Дьявол бы его побрал!
Сбросив с плеч плащ, он тут же устроился у камина.
— В аду наверное жарко, — бормотал он, глядя в огонь камина.
Прежде, чем закрыть дверь, Тинна вышла на улицу и не почувствовала никакого холода. Но поведение дела ей не казалось странным, ведь она знала, что на старость лет всегда чувствуется холод, особенно, когда давление понижено.
Когда она шла к себе в комнату, то обратила внимание на деда: ему вроде уже полегчало — он совсем не трясся, а спокойно сидел и смотрел на огонь в камине. И она, полностью успокоившись, шла дальше, как вдруг её остановил зов деда. Она взглянула в его сторону, а он поманил её пальцем. И, когда она подошла к нему, он предложил ей присесть рядом.
— Ты что-то тихая такая сегодня, — заметил ей дед.
— А что? — удивилась она, вроде как прикидываясь, что совсем ни о чём не догадывается.
— А почему ты не спросишь своего дедушку, где он был? и почему так поздно возвратился?
— Да догадываюсь: старика того «проведывал», а он оказался совсем не таким.
— Ну, ты у меня прямо умница! — похвалил её дед. — Ты вроде как ясновидящая, так точно всё угадала!
Вскоре Тинна отправилась к себе в комнату, а дед остался сидеть у камина.
Она дорисовала портрет вымышленного героя, отбросила его в сторону, положила перед собой чистый лист бумаги и призадумалась над будущим рисунком. Ей хотелось нарисовать что-то необычное и сверхъестественное, но ничего пока не приходило в голову, а если и приходило что, то она не знала как изобразить это в рисунке. Глаза её уже слипались и мысли потихоньку, одна за другой, вылетали из головы. Но на чистом листе слегка проглядывалась тень, — слабая тень лица. Естественно, она замечала это, но ей всё уже было как-то безразлично, ведь смотрела она на это сквозь сон. А на бумаге тень обретала цвет, оживало человеческое лицо. Вот и глаза, они полностью ожили и в них отразился характер изображённого, но характер этот трудно разглядеть, ведь изображён лукавый, но глаза его, — глаза, налитые кровью, да они просто выдают его, они выражают всё его зло, так хорошо прикрытое прочным заслоном, а вместе со злом — и ненависть и то же лукавство и всё остальное, присущее дьяволу. Но Тинна уже спала и ничего не видела и не слышала. Ведь она не слышала, как входная дверь в её комнату скрипнула и вошёл дед. Глаза его сверкали тем же, чем сверкали у того, кто был изображён на листе бумаги, лежащим перед спящей Тинной. А дед, в свой черёд, медленно-медленно подходил к своей внучке, наводя ужас неизвестно на кого. Он уже открыл рот и клыки его быстро стали расти, достигая определённых размеров, но вдруг остановились, почувствовав что-то и вернулись в исходное положение.
Из передней дома доносился шум. Пришли родители и Роберт.
В доме было довольно жарко. Всё тепло пёрло из самого камина, потому отец тут же затушил огонь.