Мэтью тряхнул головой и вернулся к реальности.
– Естественно, – ответил он. – Но ведь прошло всего десять минут.
– А почему мы должны делать, как он сказал? – усмехнулась Корделия. – Открывай Портал, Мэтью.
Он довольно долго смотрел на нее в молчании, но, наконец, уголок его рта дрогнул.
– У тебя слишком властный характер для девушки, которую называют «Маргариткой», – сказал он и подошел к Порталу. Когда он приложил ладонь к блестящему «стеклу», по поверхности пошли волны, словно он бросил камень в пруд. В черном прямоугольнике постепенно возникло изображение, и Корделия увидела огромный, некогда величественный особняк, перед которым раскинулась большая зеленая лужайка.
Лужайка заросла сорной травой, черные железные ворота поместья опутали колючие плети шиповника. Ворота были распахнуты, и Корделия разглядела каменный фасад дома и дюжину черных окон.
Внезапно из одного окна вырвались языки рыжего пламени. Через несколько мгновений пожар охватил весь второй этаж, и небо над особняком озарило зловещее алое свечение.
Мэтью выругался.
– Неужели он решил поджечь дом? – прошептала Корделия.
– Проклятые Эрондейлы, – произнес Мэтью, и в голосе его прозвучало безграничное отчаяние. – Придется идти…
– Один ты никуда не пойдешь, – отрезала Корделия и, подобрав подол своего ярко-синего платья, перешагнула через порог.
Несмотря на то, что Грейс и Татьяна уехали совсем недавно, Блэкторн-Мэнор имел вид жилища, заброшенного много лет назад. Джеймс толкнул незапертую заднюю дверь и шагнул в пустой вестибюль, освещенный лишь лучами луны, лившимися в высокие окна. Пол покрывал толстый слой пушистой пыли, а люстра была настолько густо оплетена паутиной, что напоминала огромный клубок серой шерсти.
В полной тишине Джеймс прошел через пустой вестибюль и поднялся по широкой парадной лестнице. Когда он очутился на втором этаже, ему показалось, что он нырнул в чернильницу. Все окна были задернуты толстыми черными шторами, и ни один, даже самый крошечный лучик лунного света не проникал внутрь.
Он вытащил из кармана свой колдовской огонь, и тусклый «фонарик» осветил начало длинного коридора, уходившего во тьму. Под ногами что-то хрустело, и у него возникло неприятное ощущение, что он давит маленькие скелетики каких-то животных.
В конце галереи, в том месте, где коридор поворачивал, перед зашторенными окнами стояло металлическое существо – гигантский монстр, похожий на рыцарские доспехи из стали и меди. На стене рядом с механизмом, как и в ту ночь, когда Джеймс приходил сюда в прошлый раз, висел средневековый меч с головкой эфеса в виде колеса. Меч, изъеденный ржавчиной, даже нельзя было назвать оружием, он скорее походил на музейный экспонат.
Джеймс снял меч со стены и, не колеблясь, нанес удар.
Древний клинок легко вошел в торс механического монстра, разрубил его надвое, и верхняя часть со звоном покатилась по полу. Джеймс снова замахнулся и на этот раз отрубил «врагу» голову. Сначала он чувствовал себя немного нелепо, как будто крушил огромную, но безобидную консервную банку. Но где-то в глубине души его разгорался гнев: гнев против дурацкой вендетты Татьяны Блэкторн, против отвратительной, выжившей из ума старухи, которая превратила свой дом в темницу Грейс, подчинила всю свою жизнь нелепой ненависти к собственной семье и ко всему миру.
Наконец, Джеймс выпрямился, тяжело дыша. Механического монстра больше не было – у ног Джеймса громоздилась безобидная куча металлических обломков.
«Прекрати, – сказал он себе, и, как это ни странно, в этот миг перед его мысленным взором появилась Корделия; она положила ладонь ему на плечо, словно желая его успокоить. – Прекрати».
Джеймс швырнул меч на пол и повернулся спиной к груде железа; однако, не успев сделать и шага, он услышал негромкий хлопок.