– Не волнуйся, солнышко. Такое бывает. Хотя со мной не бывало.
– И со мной тоже.
– И со мной. Но я всегда боюсь, что на этот раз не получится.
– Вскрой все свои раны, выпусти на волю всю свою злость и грязь.
– Вспомни, какими сложными и мрачными подробностями ты обычно наполняешь свои истории… Думай о них!
– Ну хватит, она уже поняла. Давай уже скорее. Я уже до чертиков возбуждена.
Они улыбаются мне. Так мило и по-доброму.
Не знаю, сколько времени проходит. Ничего не меняется. Я снова говорю им –
– Может, ты слишком много думаешь, Саманта?
– Может, нужно просто отбросить все лишнее.
– Может, все-таки включить тебе что-нибудь для вдохновения?
– А может, тебе стоит просто подумать о мужике, которого ты хотела бы трахнуть, – предлагает Виктория. – Как тебе?
Перед моим внутренним взором проходит нестройный парад актеров и певцов. Я пытаюсь копнуть глубже. Думаю о тех песнях, которые слушала дома, лежа в своей постели, и которые превращали мои дешевые простыни в облако. Думаю о раскатах теплой весенней грозы, сотрясающих ночь. О каплях, барабанящих по сочной и сладкой зелени. О длинной тени, которую отбрасывал на мой шкафчик Роб Валенсия, проходя мимо по школьному коридору, весь окутанный смехом и дымом. О пальцах Льва. Смотрю, как он заваривает ими чай, попутно рассказывая мне о чем-то, не помню о чем. Он говорил, а я смотрела в окно у него за спиной, откуда открывался вид на закатное небо, багровое, червонное по краям. Он видит эту красоту каждый день. Вспоминаю о том, как кружилась в танце с безликим Диего. Аромат напившегося дождем шалфея наполняет мой нос. Перед глазами возникает голова, склоненная набок, и струны сухожилий, натянутые под тонкой кожей. Поджарые, обвитые татуировками руки пожирателя огня, выступление которого я однажды видела в Эдинбурге. То, как он посмотрел мне прямо в глаза перед тем, как засунуть себе в рот охваченный пламенем факел. Одноглазого волка, от которого не могла отвести взгляд, увидев однажды в зоопарке, когда была еще подростком. Если бы он сбежал, это было бы и ужасно, и прекрасно одновременно. А потом думаю об олене, которого только что видела у дома. Его глаза, похожие на сгустки дыма. Он, должно быть, уже ушел далеко в лес…
– Саманта?
Я открываю глаза. Кролик по-прежнему сидит на месте. Воплощая мои самые худшие опасения – я не такая, как все они. Я не умею делать этого и, похоже, никогда не научусь.
– Мне кажется, мы должны ей помочь, – предлагает Кэролайн.
Но смотрит она при этом не на меня, а на Элеанор. Та в ответ лишь медленно качает головой.
И тут до меня доходит, что жест небывалой доброты и доверия, за который я приняла предложение провести Мастерскую, на самом деле был испытанием. Или и того хуже, просто способом меня извести. Показать мне, что это они тут одаренные, а я на самом деле бездарь.
– Я не думаю, что у меня получится. Извините, – говорю я и поднимаю взгляд.