Зайка

– Может, мы вас подбросим? – предлагает Кексик.

Он поворачивается к ней и окидывает взглядом ее платье с принтом в виде скачущих единорогов.

– Потому что, мне кажется, автобусы уже не ходят, – добавляет она.

И как назло, в этот момент он поворачивает из-за угла. Парень выпрямляется во весь рост. Ему даже просить не надо – как только он делает шаг вперед, мы сами расступаемся перед ним, как море перед Моисеем. И когда он проходит мимо, моего носа касается какой-то животный, сырой запах. Знакомый и живой, похожий на кровь. Но вместе с ним еще что-то.

Белый шалфей.

– Куда ты едешь? – выкрикиваю я.

– Домой, – улыбается он через плечо.

– Домой, – повторяю я, и слышу странное эхо, как будто у меня появилось еще несколько ртов.

А нет, просто они тоже все повторяют за ним.

– А домой куда? – спрашивает одна из них – Элеанор.

Но он в ответ всего лишь возвращает наушники на место. Я неожиданно чувствую, что стою на снегу без обуви, и земля под ногами мокрая и холодная. Меня начинает бить дрожь. Как только за ним закрываются двери автобуса, заячья хватка на мне слабеет. Я провожаю автобус взглядом до тех пор, пока его окончательно не проглатывает мрак.

21

Последняя Мастерская в этом году. Я снова сижу одна, как раньше, на противоположной стороне квадрата из столов, пытаясь просверлить взглядом дырку в стене Пещеры. Как мне не хватает часов. Или окна, куда мое сознание могло бы выпрыгнуть во спасение, покинув здесь тело, этот бесполезный и безжизненный мешок из мяса. Я наблюдаю за Фоско, которая произносит бессмысленные слова поздравления с окончанием отличного семестра. На столе лежит нераспечатанный пакетик кешью. Рядом стоит бутылка недорогого красного вина – отпраздновать нашим узким кругом, говорит она. Нам, девочки, удалось Обнажить Рану.

Я наблюдаю за тем, как ее терьер, сегодня облаченный в свитерок с эмблемой Йеля, описывает вокруг нас круги и тявкает. Провал. Я – бездарность.

– Ты что-то сказала, Саманта?

– Нет. Ничего.

Она продолжает свой спич, а они все кивают. Да, Пере-Пере. Обнажили рану, конечно. Нашим Узким Кругом. На меня они не смотрят. А я не смотрю на них. События прошлой ночи кажутся такими же стыдными и неприятными, как обсуждение вслух чьих-то денег или громкий пердеж.

Очень жаль, Саманта, сказали они мне после. Иногда творцы терпят поражение. Проваливаются безнадежно и с треском. Это бывает и с лучшими из нас. Хотя с нами такого не бывало. Но такое МОЖЕТ быть. В теории. А тот парень! Я удивлена, что он нас не изнасиловал. По нескольку раз! Или не убил. Или не сделал того и другого сразу, успев походя сделать еще что-нибудь гадкое. Господи, а эта его история про волка? Так странно это звучало. Он явно извращенец. Зря мы сказали ему, как нас зовут. Он ведь не запомнит, как думаете? Или не станет нас искать? На фейсбуке там, или еще где? Он же сумасшедший, помните, какой он сумасшедший? Наверняка, и очень опасный. У него, наверное, и фейсбука-то нет. У меня все время рука тянулась за телефоном, полицию вызвать. Или охрану кампуса. Ну или просто закричать «Насилуют!». Хотя лучше кричать «Пожар!», потому что, когда кричишь «Насилуют!», никто не побежит тебя спасать. Ты знала про это, Зайка?

* * *

Ну что за дивная группа у нас в этом семестре, говорит Фоско. Хотя, судя по тому, как она избегает моего взгляда, меня она при этом в виду не имеет, только заек. Первый исключительно женский уорреновский литературный клуб. Наш талант так разнообразен и так непостижимо глубок. Наша коллективная энергия так осязаема, что ее ножом можно резать! Мы погрузились в глубины самих себя. Познали Опыт. Все мы, говорит она, скользя по комнате своим откровенно фальшивым, исполненным матриархальной магии и тепла взглядом и старательно обходя при этом меня. Снова.

– Урсула, – говорит Герцогиня, неожиданно взявшись за руки с Кексиком и Виньеткой, сидящими по бокам от нее, точно верные доберманши. – Я думаю, все согласятся, что это была огромная честь и привилегия – работать вместе с вами. Это кардинальным образом изменило наш подход к Работе. Мы все очень многому у вас научились.