Призрак Оперы

– Ах, господин виконт де Шаньи! Рад видеть вас, сударь, – говорит комиссар. – Соблаговолите следовать за мной… А теперь позвольте спросить, где директора?.. Где директора?..

Администратор молчит, и секретарь Реми берет на себя смелость сообщить господину комиссару, что господа директора заперлись в своем кабинете и ничего еще не знают о случившемся.

– Возможно ли это!.. Пройдемте в их кабинет! – И господин Мифруа в сопровождении все разрастающегося кортежа направляется в административное помещение.

Воспользовавшись суматохой, Мерсье сует ключ Габриелю.

– Дело плохо, – шепчет он. – Выпусти на свободу матушку Жири…

И Габриель удаляется.

Тем временем остальные добрались до директорской двери. Но, несмотря на все заклинания Мерсье, дверь не открывается.

– Откройте именем закона! – ясным и немного обеспокоенным голосом приказывает господин Мифруа.

Наконец дверь открывается. Все устремляются в кабинет следом за комиссаром.

Рауль идет последним. Когда он уже собирался войти внутрь помещения, на его плечо легла чья-то рука, и он услышал над ухом такие слова:

– Секреты Эрика никого не касаются!

Рауль оборачивается, едва сдержав крик. Рука, лежавшая на его плече, теперь приложена к губам человека с лицом цвета черного дерева, с нефритовыми глазами и каракулевой шапочкой на голове… Перс!

Неизвестный по-прежнему прижимает пальцы к губам, призывая к молчанию, и в тот момент, когда изумленный виконт собирается спросить о причине его таинственного вмешательства, он, поклонившись, исчезает.

Глава XVII

Поразительные откровения мадам Жири относительно ее персональных отношений с Призраком Оперы

Прежде чем последовать за полицейским комиссаром господином Мифруа к господам директорам, читатель позволит мне поведать о некоторых необычайных событиях, которые только что происходили в том самом кабинете, куда секретарь Реми и администратор Мерсье безуспешно пытались проникнуть и где господин Ришар и господин Моншармен наглухо закрылись с намерением, о котором читатель еще ничего не знает и которое мой исторический долг – я хочу сказать, мой долг историка – повелевает не скрывать от него более.

Я уже имел случай заметить, что за последнее время настроение господ директоров изменилось к худшему, и дал понять, что падение люстры при известных обстоятельствах было не единственной тому причиной.

Итак, пришло время сообщить читателю – вопреки горячему желанию господ директоров навсегда сохранить в тайне подобное событие, – что Призрак сумел-таки преспокойно получить первые двадцать тысяч франков! Ах, ну конечно же, дело не обошлось без сетований и зубовного скрежета! Однако свершилось это наипростейшим способом.

Как-то утром господа директора обнаружили у себя на столе готовый конверт. Конверт, на котором значилось: «Господину П. О. (лично)», сопровождался маленьким посланием самого П. О.:

«Настал момент выполнить договорные обязательства. Положите двадцать банкнот по тысяче франков в этот конверт, запечатайте его собственной печатью и вручите мадам Жири, которая сделает все необходимое».