Восхищение

– Живов! Собственной персоной! – воскликнул друг хрипловатым булькающим басом, и Живов вспомнил, почему не любил общаться с ним по телефону: всегда казалось, что кто-то опустил трубку в кипящую воду.

Друг в два шага оказался рядом, заботливо стряхнул с плеч снег, потрепал по волосам, подхватил тубус, сумку, взял под локоть и подвел к стойке. При этом он не забывал тараторить в ухо:

– Сколько лет, значит, сколько зим! Не виделись, дай подумать, с две тысячи восьмого? Или с десятого? Хрен разберешь. Живов, ты вообще не изменился. Такой же худой, остроносый, бородка эта твоя козлиная, х-ха, ты не обижайся, я же шучу…

На стойке стояла кружка с кофе. Друг подхватил ее, сделал пару глотков. Глазки его, глубоко посаженные под большим творческим лбом, бегали по холлу.

– Куда ж запропастилась? Девочка тут, симпатичная… сиськи – во! – бегала же… Эх, ведьма этакая! Вечно летают тут, жопами сверкают! Короче, Живов, пошли. Я знаю твой номер. У нас под форум весь второй этаж забронирован. У тебя там рядом фотограф из Сыктывкара. Вот такой парень! Не фотограф, а дьявол. В душу, сучонок, заглядывает!

Похлопывая Живова по плечу, друг повел его на второй этаж. В тишине гостиницы особенно звонко разносилось щелканье каблуков по кафельному полу.

Друг всегда был таким: характер зеркально отражался в его поступках и творчестве. Картины, перформансы, импровизации – все это носило взрывной, суетливый, сумасшедший оттенок. Некоторые критики приписывали его творчеству заносчивость и желание поиграть на публику, но Живов знал, что это не так. Друг просто был из тех людей, которые не умеют притворяться. Если уж совершать ошибки и пошлости – так совершать искренне. Будь у друга желание, как у Живова, друг бы устроил из этого представление. Забрался бы на небоскреб, пригласил журналистов и онанировал бы под ярким светом софитов, спустив клетчатые семейные трусы до колен. Словил бы хайп, как говорится. Набрал бы лайков и, заодно, пару контрактов от любителей глянцевого эпатажа.

– Я, значит, даже не раздумывал, приглашать или нет. Сразу знал, что приедешь. Твои картины, Живов, они… они, я не знаю. Мне до тебя как до луны. Ты же как будто сканируешь человека, как будто насквозь его видишь. Завидую белой завистью!

Остановились у номера, друг выудил откуда-то ключ с брелоком, провернул замок, толкнул дверь.

– Всё по высшему разряду! – сообщил он, проходя в номер первым. – Устал, наверное, с дороги, да? Приходи в себя, через полчаса у нас сбор в столовой. Ужин и представление. Организаторы будут толкать речь. Шведский стол, между прочим.

Он снова похлопал по плечу (Живов еще раз вспомнил с десяток причин, почему не любил общаться с этим человеком лично) и был таков.

В наступившей мягкой тишине Живов как будто слышал собственное сердцебиение. Номер был небольшой, заставленный вещами, и вещи эти – две тумбочки, шкаф, узкая кровать, холодильник, круглый стол, диванчик, плотные занавески, нижние края которых почему-то укрывали старый выпуклый телевизор, – они делали номер неуютным, ненастоящим, что ли? Отсюда хотелось убраться как можно быстрее.

Но было еще одно желание, более сильное.

Живов вытряхнул из рюкзака скетчбук, карандаши, схватил все и пошел в туалет.

Усевшись на унитаз, нашел нужный лист. Очаровательная девушка смотрела на него с укоризной и легкой ноткой брезгливости. Ее взгляд как будто говорил: «Ну почему ты не можешь вести себя достойно?»

А как достойно-то?

В уголках глаз начало жечь, словно туда капнули лимоном. Как-то раз Живов пил текилу, выдавливая в глаза капли лимона. Это была какая-то то ли традиция, то ли творческая шизофрения, не вспомнить. Только с тех пор Живов текилу не пил, а к лимонам относился с подозрением. А вот шизофрения, кажется, не отступала.

Последняя реальная девушка у Живова была года три назад. Вика. Или Вера. Может быть, даже Алена. Он плохо запоминал имена. Секс с ними был хоть и интересен, но даже близко не походил на то, что испытывал Живов, запираясь вот так с портретами незнакомок. Стыдливая похоть, раздирающая его сознание, накладывалась на острые ощущения, смешивалась с необычайно ярким оргазмом, и вся эта смесь выплескивалась из него с невероятной силой.

Шизофрения во всей красе.

Девушка с рисунка изогнула тонкую бровь.