По ту сторону окна

– Пойдем домой, – ласково говорю я.

Дитя русалки. Альбом

– До чего же дюны красивые, – вздыхает мама. – Я пойду купнусь быстренько, а ты посиди, хорошо?

Тая кивает. Она знает, что «быстренько» у мамы – часа четыре, а, может, и все пять. Но ее мама – настоящая русалка, которую тяготит суша, а море принимает, как родную.

Мама никогда об этом не рассказывает, но Тая давно догадалась сама. Кто еще с таким удовольствием будет плескаться в шестнадцатиградусной воде? Даже медузы, обезумев от холода, выпрыгивают на берег, раскидывают желейную фиолетовую бахрому и надеются, что обратно их заберет теплая волна.

Русалок под прикрытием в воде всего три на весь пляж, и мама Таи из них самая очевидная. Плавает как дельфин, с нечеловеческой скоростью, и улыбается от уха до уха.

– Вот увидит какой-нибудь браконьер, пират или исследователь, – качает головой Тая. И отворачивается.

Она долго смотрит на дюны, и те становятся похожи на головы с залысинами. Кустарники-волосы смешно топорщатся в разные стороны, а чайки что-то в них выклевывают. Тая представляет, как при этом под песком корежатся большие лица песчаных голов.

– Чего смеешься? – рядом подсаживается мальчик.

– Птицы клюют лысины, – она кивает на дюны.

– Тебе, наверное, уже голову напекло. Маму ждешь?

– Ага, – Тая вздыхает.

– И я. Вот же сумасшедшие, лезть в такую ледяную воду!

– Они не сумасшедшие. Просто им там лучше.

– Но нам-то нет!

– Мы другие. Мы обычные люди.

Мальчик, насупившись, отворачивается.

– Я не обычный, – бубнит он.

Тая внимательно смотрит на него и понимает: он не знает, что его мама русалка. Она решает, что правду он воспримет болезненно, может, даже в обморок свалится.

– Не переживай. Просто они закаленные, а мы – нет, – врет она.