Но тут дверь открылась.
И там стояла Тара.
Улыбка сменилась хмурым взглядом, и свет исчез из его глаз, потому что на секунду ему показалось, что он ошибся домом. Там, глядя сквозь приоткрытую дверь, словно крот, почуявший уродливый солнечный свет, стояла какая-то дама, высокая и худая, с бледным лицом, двумя голубыми глазами, блестевшими, как мокрый хром, и кривым, опущенным вниз ртом, она не была хмурой, но и не улыбалась.
Так оно и было, только казалось, что какая-то ужасная перемена настигла ее и заменила сияние внутри чем-то низким и почти оскверненным. У ее рта залегли морщинки, а под глазами залегли желтовато-коричневые тени, придавая им такую напряженность, что у Белы Лугоши подкосились бы ноги.
- Тара? - сказал он. - Тара?
Она смотрела на него целых тридцать секунд, пока он повторял ее имя, словно магическое заклинание, которое могло вырвать ее из этого состояния. Только один раз она моргнула.
- Стив, - сказала она.
- С тобой все в порядке?
Она снова моргнула, и это выглядело так, будто ей потребовалось усилие.
- У меня грипп или что-то в этом роде, и я чувствую себя дерьмово.
- Ты выглядишь дерьмово.
- Я не сомневаюсь в этом.
Это была шутка между ними, старая шутка.
Стив знал, что ее объяснение было вполне обоснованным... но почему он не верил в это?
- Тара... милая, можно мне войти? Я беспокоюсь о тебе.
Она склонила голову набок, как сбитая с толку собака, а потом пожала плечами.
- А почему бы и нет?
Как только он вошел туда, его чуть не сбил с ног запах: чистящие средства. Передозировка соснового очистителя. Как будто дом был главным Пайн-Солом, вырезанным с помощью Мистера чистого Пайн-экшена. Пахло там, как в вечнозеленом лесу, но так, как будто его окунули в ведро с нашатырным спиртом. Его глаза чуть не наполнились слезами.
- Ух ты... какой аромат, - сказал он.