Могильный червь

Олден рассмеялся, и это был жестокий смех.

- Я знаю, что у тебя там девушка. Теперь я хочу знать почему.

- Пожалуйста, - сказала тетя Лили.

Боже, она почти умоляла.

Теперь Генри держал нож примерно в шести дюймах от лица дяди Олдена... один быстрый поворот запястья, и оттуда показались эти выцветшие голубые глаза, прорезанные так же сладко, как пиментосы, сорванные с оливок.

- Тебе лучше не лезть не в свое дело.

- Ты слышишь это, Роуз? А теперь он хочет, чтобы я занимался своими делами.

Мама Роуз тихонько хихикнула, как будто Генри был не мужчиной, а глупым маленьким мальчиком, который всегда делает глупые маленькие вещи.

- Не обращай на него внимания. У него всегда были свои секреты. Всегда играл в темноте, прятал вещи. Разговаривал с людьми, которых там не было. Странный маленький мальчик со странным маленьким умишком. Он думал, что я не знаю, что он делал на кладбище. Он думал, что я не знаю о том, что он там делает, выкапывая эти штуки и укладывая их в коробки с...

Генри зарычал:

- Заткнись нахуй, ты, высохшая старая ведьма!

- О, да, мистер Генри Борден, я знаю ваши привычки. Я всегда знала твои привычки! Это работа матери – знать, кто ее сын и чем он не является! А я с самого начала держала тебя на крючке! С самого начала, говорю я! Я знала, что ты там делаешь и с чем спишь! И не думай, что я не знала, что вы с Элизой собирались сделать! Всегда плетете интриги! То, что вы двое сделали в темноте! Грязные, щупающие руки, горячие целующие рты и облизывающие языки! Я знала! Я знала! Ха, ха, ха! Ну же, Генри! Порежь меня своим ножом! Режь меня, говорю! Ты сделаешь мне одолжение! Грязная, грязная штука! Я должна была позаботиться о тебе, когда ты вышел из утробы! Эта белая кожа и эти черные голодные глаза! Это был знак! Это была зараза, и я знала это! Я должна была задушить тебя собственными руками, когда ты впервые посмотрел на меня, как змея из ямы.

Рука Генри взметнулась вверх, и он поднял мать прямо за лицо. И это заставило ее заткнуться, старая гребаная землеройка, гребаный стервятник всегда находил зараженную рану, чтобы ковырять ее. Она тут же перевернулась на стуле и с глухим стуком упала на пол. А там, внизу, она не смела пошевелиться.

Но это не остановило ее рот.

- Дисциплина – это то, что вам с Элизой нужно, твердая и уверенная рука. Это бы вас обоих успокоило. Дисциплина.

Да, старой ведьме это всегда нравилось, не так ли?

Он видел, как она стоит там с ремнём в руках с птичьими когтями, щелкая им, наслаждаясь звуком, эхом разносящимся по старому дому. Тетя Лили тоже была там, наблюдая, притворяясь оскорбленной всем этим, но втайне радовалась и втайне возбуждалась от ремня, хлещущего по молодой плоти.

Элиза всхлипывала, потому что ее привязали к стулу. Она склонилась над ней, обнаженная, и ремень спустился вниз, впиваясь в ее белую кожу и оставляя ярко-красную полосу на спине.

- Считай со мной, Генри, - сказала Роуз, не обращая внимания на хныканье Элизы.

- Один, - сказал Генри, зная, что должен это сделать.