Матриархия

- Все... нормально? - Костя осторожно заглянул Айзеку в лицо. - А? У вас сигарета не прикурена.

- Я знаю. Не прикурена.

Какое-то время опять был слышен лишь топот, позвякивание автоматов - бесполезного оружия, - да скупые слова, будто обрезанные ножницами.

Пантелеев, Рамис и их люди ушли. Сказали, что не будут принимать участие в безумии, и что идти в пасть Королеве - самоубийство.

«Вы можете быть моими поддаными»

Мысль, такая четкая, всплыла в голове, и Айзек чуть не проглотил сигарету. Незажженную, пропитанную слюной, и тяжелую, как макаронина.

Теперь дорога идет под уклон, все ниже и ниже.

Видно город, столбы с проводами, и... с людьми. Тянутся целой вереницей.

За спиной у Айзека шум, гомон, кто-то похлопал его по плечу:

- Т-там... Там что...

- Они, да. Сейчас будет весело.

***

- СМОТРИ НА МЕНЯ! СМОТРИ НА МЕНЯ!

Крик звенит под потолком. Огоньки мерцают, лампы горят сине-оранжевым пламенем. А стены все равно холодные, насквозь промерзшие, и ступни липнут к зеркальному полу.

- ХВАТИТ РИСОВАТЬ!

- Ты меня боишься, сучка... Я тебе ну-уужен, но ты меня боишься!

Живот у Королевы совсем уж как бочка, вены бугрятся узлами. Из боков вылезли щупальца, с присосками по всей длине, вроде крошечных кофейных блюдечек, блестят от слизи. Пахнет освежеванными кальмарами, кисло-соленый дух. Во рту у меня против воли собралась слюна.

«НЕ РИСУЙ»

Теперь фраза внедрилась в самый мозг, и взрезала пористо-желейную массу все той же холодной спицей. Переносица болит, в ледышку превратилась, как впрочем, и ноги, да и все тело.

Треск - это сломался грифель. Я настолько уверовал в его «вечность», что теперь удивленно таращился на бесполезный брусочек, с розовым ластиком на конце.