Матриархия

Айзек увидел черноту в щелях между зубами, гниль, увидел волосы, тусклые и безжизненные.

- Стойте, - повторил он, с клокочущей хрипотой в голосе. - Подождите...

Он все шептал, а его ребята топали дальше, как заведенные солдатики. И тут Айзек вспомнил первый день, как он практически в одиночку расправился с кучей обезумевших особей - сколько там их было, семь? Да и неважно.

Он вспомнил месиво, в которое они превратили Фазу, трясущиеся губы Толика, когда твари стали рвать его зубами и ногтями. А Айзек стоял тогда на козырьке подъезда, и смотрел в глаза товарища.

И потом много чего было. Он прятался за спинами, подставлял пешек? Пускай так. Но тогда он - ферзь, и сделает то, что должен.

Пласты грязи облепили колеса тачки, сами обода утонули в зыбкой почве до середины, и Айзек упал плашмя.

Теперь его обогнали все. Он протянул руку, в попытке схватить лодыжку какого-то толстяка. Тот издал невнятный звук и дернул ногой.

Штанина выскользнула из скрюченных пальцев Айзека. На мгновение в грязи мелькнула оранжевая палочка, вроде карандаша.

Айзек моргнул и она исчезла. Он сел на колени, тяжело дыша. Сердце стучало, в голове его стоял шум. «Малышка» загремела в почувствовавшей свободу тачке, съезжая по накренившемуся днищу.

Взрыв. Всё к чертовой матери.

Не зря Сандро говорил про поражающие факторы. Обычной бомбы тут было бы мало, здесь нужно сравнять с землей всё.

У Айзека зашевелились волосы на затылке, а на всем теле шерсть встала дыбом. Он грудью почувствовал висящее над головой напряжение, полное первобытной животной злобы.

Все пошли, а он нет. Айзек думал, что он нисколько не лучше Попса и Кенни, которые повернули обратно, вместе с Пантелеевым.

Как в кошмарах. Либо ты перестаешь быть мужчиной, либо умираешь. Айзек закрыл глаза.

Гортанные вопли, рычание, мельтешение тел и когтей. Фонтаны крови брызгали в разные стороны. Совсем скоро нос Айзека тронул терпкий запах, густой, как в мясном павильоне, на рынке, чуть свежее, разве что.

(идти по земле пропитанной кровью)

Женщины управились быстро. Они делали привычные движения, как роботы, без прежних оскалов, вообще без всякого выражения на лицах. «Солдаты» не сопротивлялись. Они шли, и получали удары, шли и падали в грязь, с перебитыми артериями.

Шли и умирали.

Айзек кинул взгляд на тележку с бомбой. Они порвут его в клочки, стоит только приблизиться, так может, существует критическое расстояние?

Костя, тот самый солдатик, хрипел и подергивал ногами. Из вскрытого горла толчками вытекала бордовая чернота. Костя, который не знает поражающих факторов ядерного оружия, и никогда уже не узнает. А вот и другие знакомые ребята, все те, кто поддерживал, те, кто верил. Все они втоптаны в грязь, уничтожены.