И оказалось совершенно права, потому что, когда мы добрались до Цитадели, магистр Видаль уже был мертв. Вот так, повесился в своей камере, испытав такое же безудержное желание свести счеты с жизнью, как и остальные пойманные ранее Вороны.
Конечно же, никаких сведений добыть от него не удалось. Ничего!.. Высший Маг упрямо молчал во время вчерашних допросов, а потом взял и не дожил до утра. Еще одна ниточка оборвалась, так и не приведя нас к главному клубку.
И можно было бы отправляться к Агнесс в Бримен, но в Бажене у меня оставалось еще одно важное дело.
Прождав Нортона около часа в компании любезного коменданта баженского гарнизона, который потчевал «будущую герцогиню Аранскую» и ее горничную вкусным чаем, а еще рассказами об ужасах тюрьмы для магов, — потому что я наотрез отказалась ждать его в доме излишне приветливой леди Корнак, — мы все-таки отправились к монастырю Всех Богов.
На этот раз у меня появился шанс проникнуть за его стены, потому что Нортон любезно вызвался меня сопровождать. Выслушав рассказ о не слишком вежливом обращении, заявил, что поедет вместе со мной. И никто не посмеет закрывать двери перед леди Рисаль Берталан, будущей герцогиней Аранской!
Его слова прозвучали настолько спокойно и уверенно, словно это было правдой, а не нашей с ним фиктивной помолвкой, в которой каждый преследовал собственные цели. На это я лишь нервно пожала плечами, давно уже не понимая, что и думать.
Вскоре черная карета и наше вооруженное сопровождение миновали бедные кварталы Бажена, и я снова оказалась подле обитых железом ворот баженского монастыря, над которыми возвышались позолоченные купола его храмов.
Но на этот раз наш приезд не остался незамеченным. Не пришлось даже стучать — ворота приветливо распахнулись, и навстречу нам поспешили две монашки с самыми приветливыми выражениями на лицах. И этот прием был не чета первому, когда со мной никто особо не стал разговаривать.
Узнав, что к ним пожаловал сам герцог Аранский и его невеста, и они — мы! — желаем поговорить с матушкой-настоятельницей, причем, речь пойдет о дотациях на благо монастыря, они тут же рассыпались в благодарностях. После чего, оставив охрану и горничную снаружи, мы с Нортоном проследовали на монастырский двор, и ворота, скрипнув, закрылись за нашими спинами.
От этого звука мне почему-то стало не по себе. Впрочем, Нортон крепко держал меня за руку, а над головой кружил Раден. Каркнул встревоженно, и… мне стало не по себе еще больше.
Но я старалась не выказывать волнения. И пусть с каждым шагом все быстрее билось сердце — вернее, стучало так, словно собиралось вот-вот выпрыгнуть из груди, — я вполне уверенно шагала по выметенной дорожке по направлению к серому каменному зданию, где находилась канцелярия монастыря и одновременно проживала матушка-настоятельница.
Краем глаза видела, как Нортон не спускал с меня внимательного взгляда, но и сама тоже смотрела…
Смотрела на хозяйственный двор со скудной растительностью, на две хлипкие монастырские теплицы и привязанных поодаль коз, объедавших весеннюю листву с кустов смородины. А еще на маленькую часовенку, из распахнутых дверей которой выходили постоянные обитательницы монастыря в белоснежных апостольниках на головах, а с ними послушницы и те, кто готовился к постригу — на них были темные одежды и простые платки.
Судя по всему, служба только что закончилась, и они спешили к уродливому деревянному зданию, Сестринскому Корпусу, в котором и располагались монастырские кельи.
И я откуда-то все это знала… Попыталась понять, но вместо ответов слышала привычный перестук молотков в голове. Правда, сейчас он казался мне слишком слабым… Его не хватало, чтобы разрушить стену в моей памяти, потому что надо было громче!
Но, стоило мне кинуть взгляд на Сестринский Корпус, как молотки начинали стучать еще сильнее. Это означало лишь то, что мне нужно обязательно отправиться к кельям, оставив Нортона под благовидным предлогом с матушкой-настоятельницей.
Потому что, скорее всего, я уже бывала здесь раньше. Возможно, жила в этом монастыре. Ходила в ту самую часовню несколько раз на день, чтобы возблагодарить Богов за их милость, а по большим праздникам двери открывал и Парадный Храм.
Только вот ни сбежать, ни оставить герцога под благовидным предлогом мне пока не удавалось — сопровождающие нас монахини почему-то не спускали с меня, как мне казалось, удивленных взглядов. Но хранили гробовое молчание.
Все так же молча мы подошли к знанию канцелярии, после чего поднялись по хлипкой лестнице на второй этаж и прошли по деревянной галерее, пока не остановились возле коричневых, с облезшей краской дверей. После стука раздался мягкий женский голос, разрешавший нам войти, и очень скоро мы очутились в святая святых настоятельницы женского монастыря Всех Богов.
Она уже шла нам навстречу — невысокая пожилая женщина в монашеской одежде, с золотой цепью, украшенной спиралью бесконечности — символом веры. Ее темные глаза лучились добротой.