Странствия Шута

Затем я покачал головой. Сколько раз я обвинял Шута в искажении его пророчеств в пользу последующих событий? Конечно, все было иначе. Пришел не «человек-бабочка», а женщина в плаще с рисунком, напоминавшем крыло бабочки. Я выбил эти колебания молотом неверия. Би была моей, только моей малюткой, я верну ее домой, чтобы она выросла и стала маленькой принцессой рода Видящих. От этой мысли я задохнулся и прижал к себе книгу, будто ребенка.

— Я найду тебя, Би. Я приведу тебя домой.

Мое обещание вышло таким же пустым, как и воздух, которым я дышал.

Я жил в провале времен. Было время, когда Би была в безопасности. Было время, когда она снова будет в безопасности. Я же застрял в ужасной бездне сомнений и неведения. Я быстро падал от надежды до отчаяния, и никак не мог найти дна в этом погружении. Любой грохот сапог в коридоре мог принадлежать курьеру с вестями о моем ребенке. И сердце мое замирало, но, когда оказывалось, что кому-то просто принесли новый жакет, я снова впадал в отчаяние. Неопределенность давила меня, беспомощность приводила в бешенство. И я не мог позволить себе кому-то выказать свои чувства.

Следующие три дня были самыми длинными в моей жизни. Я пробирался сквозь них, как часовой, наворачивающий бесконечные круги на одном пятачке. Как принц Фитц Чивэл, я обедал вместе с семьей в Большом зале, на виду у всех. Никогда не задумывался, как мало личного в жизни королей. Я получал множество приглашений. Эш все еще прибирал в моей комнате и раскладывал письма по стопкам. Лишившись бесценной помощи Чейда, я отвечал только на те, которые Эш, посоветовавшись с Кетриккен, откладывал как важные. Так же, как когда-то я учил ее плавать в непростом течении политики Баккипа, бывшая королева теперь давала советы мне, какие приглашения я должен принять, от каких вежливо отказаться, а какие вовсе отложить.

После утренней встречи с моей гвардией я отправился на верховую прогулку с двумя мелкими лордиками отдаленных земель, а вечером принял приглашения сыграть в карты. Весь тот день я запоминал имена и лица, произносил слова, которые ничего не значили. Вежливо улыбался, уклонялся от общих вопросов и делал все возможное, чтобы это выглядело чем-то большим, чем просто долг перед троном. И все это время мысль о моей маленькой дочке бурлила в глубине моего разума.

До сих пор нам удавалось затирать слухи и разговоры о произошедшем в Ивовом лесу до невнятного шепота. Я не представлял, что мы будем делать, когда Роустэры вернутся в Баккип. Я чувствовал, что обнародование связи между Томом Баджерлоком и Фитцем Чивэлом — просто вопрос времени. А когда это произойдет, что тогда?

Никто не знал, что дочь Видящих похищена, и единицы услышали, что украли сестру Неттл. Мы сделали это семейной тайной. Новость о чалсидианских наемниках, способных проникнуть в Бакк и незамеченными бродить по его дорогам, могла привести в ужас людей, и вызвать возмущение неспособностью короля защитить свой народ. Замалчивание мой личной трагедии походило на глоток кислой рвоты. Я не выносил мужчин с приятным выражением лица, которые держали в руках карты или кивали в ответ на рассуждения благородной дамы о цене чистокровного жеребца. Я никогда не хотел быть таким принцем Фитцем Чивэлом Видящим. Я вспоминал спокойствие и выдержку Кетриккен в те дни, когда исчез ее сын. Я думал об Эллиане и ее дяде Пиоттре, хранивших в тайне похищение их родных, когда они вели тонкую игру с Дьютифулом. Горько было сознавать, что за нападением на Ивовый лес стоял тот же народ, который похитил мать и сестренку Эллианы. И я не первый вынужденно скрывал такую боль, а значит это возможно. И каждое утро, смотрясь в зеркало, я натягивал на лицо маску спокойствия. Бороду и бакенбарды я убрал и пообещал себе делать это постоянно.

К Чейду я заходил каждый день. Это было похоже на встречи с любимым деревом. Кора делвен подавила его Скилл. Хуже ему не становилось, но было неясно, что еще можно спасти в нем. За ним приглядывал Стеди. Я говорил ему какие-то банальности. Казалось, он даже слушал меня, но отвечал крайне редко. Слуга приносил еду на троих. Чейд ел, временами замирая и забываясь. Когда я говорил о Шайн, он проявлял вежливый интерес, не больше. Когда я напрямую спросил, может ли он вспомнить слова, которыми запечатал ее, вопрос скорее озадачил, чем обеспокоил его. Но, когда я попытался надавить, настаивая чтобы он хотя бы вспомнил свою дочь, вмешался Стеди.

— Пусть он вернется сам. Он должен найти кусочки себя и собрать их вместе.

— Откуда ты знаешь про это? — спросил я.

— В крошечных камнях памяти, которые приносил Чейд, хранилось много знаний. Неттл думает, что их специально разрезали на маленькие части, чтобы они стали безопасными. Мы никому не позволяем испытывать сразу много их, и никто не работает с ними в одиночку. И по мере изучения каждый отчитывается о том, что узнал. Мне доверили посвященные тем, кто потерял себя в слишком глубоком погружении в эти знания. Я написал свой отчет о том, что узнал. Как и Неттл, я верю, что именно это случилось с лордом Чейдом. Мы надеемся, что, если у него будет время отдохнуть и не станем утешать его, он сможет вернуться к себе.

Он помолчал.

— Фитц, я могу только догадываться, что он значит для тебя. Когда я потерял отца, ты не пытался занять его место. Но ты защищал мою мать, братьев и Неттл, как мог. Вряд ли это было только потому, что ты любил Молли. Думаю, ты понимал, как много мы все потеряли. Я всегда буду в долгу перед тобой. И обещаю, что сделаю все, чтобы вернуть Чейда. Я знаю, ты считаешь, что в его руках ключ к спасению Би. Нам всем противно это вынужденное безделье, ведь мы тоже ждем этих слов. Пожалуйста, поверь мне: я делаю так, чтобы Чейд как можно быстрее пришел в себя и помог нам.

И это слабое утешение было единственной радостью от посещений комнаты Чейда.

Ночью мне не спалось, и я пытался занять себя чем-нибудь. Я прочитал несколько свитков о Скилле и рассказов о том, что смогли узнать из кубиков памяти. Кетриккен и Эллиана заставили писцов просматривать всю библиотеку в поисках упоминаний о Клерресе или Белых Пророках. До меня дошло четыре свитка. Я просмотрел их. Слухи и легенды, крепко приправленные суевериями. Я отложил их, чтобы Эш прочитал Шуту, и стал утешаться мечтой о том, как отравлю все колодцы в Клерресе. Количество яда будет зависеть от скорости течения воды… Над этими расчетами я и уснул.

Следующий день тянулся еще медленнее. Я провел его, как и предыдущие. Потом пришел еще один день, он принес с собой бурю и снегопад, которые задерживали возвращение Роустэров. Ни от людей Древней крови, ни от королевских патрулей не пришло ни слова. Трудно было цепляться за надежду и невозможно — отпустить ее. Я повторял себе, что, когда буря утихнет и вернется Олух, мы сможем вытащить из Чейда слово Шайн и достучаться до нее. Я занимал себя как мог, но каждое мгновение растягивалось на сутки.

Пару раз в день я заходил к Шуту. Кровь дракона продолжала действовать, изменяя его тело с пугающей скоростью. Шрамы на его лице, следы пыток на щеках и лбу начали исчезать. Пальцы выпрямились и, хотя он до сих пор хромал, но уже не вздрагивал от боли при каждом шаге. Аппетит его не уступал аппетиту гвардейцев, и Эш не отказывал ему в этом удовольствии.

С тех пор, как я разгадал ее личину, Искра часто была Эшем, но теперь я замечал черты девушки в пареньке и поражался увиденному. Она не просто меняла одежду, она становилась совершенно иным человеком. Как Эш, она была прилежной и заботливой, но иногда изгибавшая губы улыбка принадлежала Искре. Скользящие взгляды ее были не кокетливыми, а скорее таинственными. Несколько раз я сталкивался с ней в комнатах Чейда, где она делала небольшую уборку или меняла воду для умывания в кувшине. При таких встречах ее глаза равнодушно скользили по мне, так что у меня не было повода сказать, что знаю оба ее обличья. Знал ли кто-нибудь, кроме меня, Чейда и Шута, о ее двойной жизни?

Однажды утром, после обычной разминки с гвардейцами, я поднялся к Шуту и встретил там Эша. Я зашел узнать, чем занят мой друг. Оказалось, он, одетый в черно-белый халат, сидит у рабочего стола Чейда, а Эш старательно приглаживает его отросшие волосы. Цвета его одежды напомнили мне о тех днях, когда он был шутом короля Шрюда. Вновь выросшие волосы походили пушок, какой бывает у только что вылупившихся цыплят, и уцелевшие старые пряди выглядели грубыми и слишком длинными. Когда я зашел в комнату, Эш произнес: