Они непонимающе глядели на меня, затем изумленно переглянулись. Краем глаза я следил за Лантом. Он качнулся на два шага в сторону, затем сжал голову руками. Непросто дался ему проход через портал. Сам виноват. Моя злость на новые сложности потушила всю симпатию к ним. Персеверанс, укрытый плащом, выглядел менее пострадавшим. Я отошел от них и подтянул к себе одежду. На равнине я носил цветастый плащ Видящих, и он очень пришелся кстати. Я нашел сухую ветку, осторожно отряхнул ее от снега и наломал тонких прутьев для огня. Вернувшись к ним, я застал их в попытках поднять палатку, которую мне так не хотелось с собой брать. Вот она и пригодилась. Не обращая никакого внимания на их копошение, я очистил кусочек мостовой старого рынка от снега и занялся костром. Я почти забыл, как это делается, в голове гудело, и чем дольше я пытался, тем холоднее и жестче становились мои руки. Из-за мороза дышать было тяжко. Я чувствовал, как пересохли губы и то и дело напоминал себе не лизать их, иначе они тут же потрескаются. Спускалась ночь, и холод пробирал все глубже. Терпение кончалось. Я должен разжечь костер.
Мелькнула и пропала искра, еще одна и наконец из-под рук потянулась крошечная струйка дыма.
— Сходите, найдите дрова, — сказал я двум парням, наблюдавшим за моими усилиями. — В сумке есть топор. Не бросайте его в снег, а то потеряете в сугробе.
— Я не совсем дурак, — обидевшись, сказал Персеверанс.
— Сегодня ты доказал не это, — ответил я, и он отошел.
Лант задержался.
— Я сказал отцу, что вы отказали мне. Он ответил, что это не ваше решение. Что способ должен найти я сам. Я так и сделал.
Это было очень похоже на Чейда.
— Нам понадобится много дров, чтобы продержаться всю ночь, а уже темнеет, — заметил я. Лант затопал прочь.
Я подкинул в огонь тонкие веточки, затем отломил побольше и наконец осмелился подложить толстый кусок. Я оглянулся на сгустившийся мрак. Мотли заняла пост на голом дереве и наблюдала за мной. Я решил, что сегодня вечером нам пригодится большой костер. Вернулся Персеверанс, волоча большую ветку. Я отломал несколько тонких прутьев и заставил его разрубить остальное. Когда подошел Лант, мы уже грелись у огня. Он нашел обломанную бурей еловую ветвь, и ее смолистые сучья быстро занялись. Я видел, что парню не по себе. Он все время пощипывал губы, будто они болели, и то и дело прижимал руки к вискам. Мне было все равно, как он себя чувствует.
— Нам нужны еще дрова, — сказал я им.
Какое-то время мы бродили туда-сюда, притаскивая любую найденную ветку. Когда запас значительно пополнился, мы расселись вокруг костра.
— Ты первый, — сказал я Ланту. — Что у тебя с собой?
Я наблюдал, как он собирается с мыслями.
— Теплая одежда. Немного сушеного мяса и фруктов. Хлеб, мед, немного бекона, сыр. Маленькое свернутое одеяло. Нож и котелок. Тарелка, чашка, ложка. Деньги для постоялых дворов. Мой меч, — он оглянулся на окруживший нас лес. — Я думал, здесь будет, где переночевать.
— Нет, — отрезал я и посмотрел на Персеверанса. — А ты?
Мальчик натянул на голову плащ Элдерлингов, оказавшийся слишком большим для него. Насупившись, он посмотрел на меня.
— Я тепло одет. Я взял еду, много зерна для каш. Немного копченого мяса. Котелок и ложку. Чашку. Нож. Пращу. Не очень много.
— Скатку?
— У меня есть плащ, сэр, плащ бабочки. Он удивительно теплый.