— Нам нужно, — спокойно продолжила Янтарь, — не распространяться ни о чем и не дарить надежды, пока Фитц Чивэл не сделает все, что сможет, для детей, — она повернула свой слепой взгляд ко мне. — Это само собой разумеется.
И все же ее слова сулили какую-то надежду. Я смотрел на Малту, не встречаясь с ее взглядом. Она медленно кивнула и как-то странно посмотрела на Рэйна. Фрон все еще ел.
— Ну хватит, — попытался остановить я его. — Тебе нужно будет время, чтобы привыкнуть к новой пище.
Он замер, не донеся вилку до рта.
— Я так долго был голодным, — жалобно произнес он, оправдываясь.
Я кивнул.
— И все-таки твой желудок сейчас не сможет все это удержать.
— Поверь мне, это истинная правда, — печально поддержала меня Янтарь.
Я взглянул на родителей мальчика и внезапно понял, что разговаривал с ним, как со своим собственным сыном. На лице Малты читалось молящее отчаяние. Рэйн смотрел в стол, будто стыдясь своей надежды.
Я с трудом принял решение. Разве я не знал, что значит иметь ребенка со странной болезнью? Разве не пережил боль родителя, готового заплатить любую цену за то, чтобы ребенку жилось хоть немного легче?
— Я не уверен, смогу ли помочь всем. Или хоть кому-то. Но я готов попробовать, — произнес я, пытаясь скрыть волнение в голосе.
И дело было не только в моей неуверенности. Я с тревогой ощущал, как странно звучит во мне магия Скилла. Может быть, она так остро и сильно ощущается именно здесь, в Кельсингре? Или это что-то внутри меня? Не расплывается ли граница между мной и потоком Скилла? Я коснулся Фрона, мальчика, которого никогда не встречал раньше, и исцелил его так же легко, как сделал бы Олух на моем месте. Нет. Не исцелил, напомнил я себе. Немного подправил. Не представляю себе, каким вообще должно быть тело молодого Элдерлинга. Мне вдруг захотелось взять свои слова обратно. Что будет, если моя очередная попытка не исправит, а что-то нарушит в теле ребенка? Что было бы со всеми нами, если бы Фрон умер, задыхаясь, у моих ног?
— А я еще не закончила, — мягко вмешалась в разговор Янтарь.
Я с удивлением посмотрел на нее. Шут никогда так легко не рассказывал о себе. Неужели они с Янтарь такие разные?
— Есть что-то еще? — недоверчиво спросила Малта.
— И для вас, и для Фитца Чивэла будет лучше, если я расскажу об этом коротко. Люди, которые держали меня в плену, пытали и лишили зрения, знали, что я брошусь за помощью к старому другу.
Она замолчала, и у меня внутри похолодело. Он не скажет этого.
И все-таки он сказал.
— Они выманили Фитца Чивэла из его дома. А затем напали на поместье вместе с бандой чалсидианских наемников, во главе которых стоял человек, чье имя должно быть вам знакомо. Он называл себя герцогом Элликом.
Я услышал, как заскрипел зубами Рэйн. Малта побледнела, и даже чешуя не смогла скрыть этого. Малиновые отблески на ее белом лице выглядели красиво и пугающе. Понимала ли Янтарь, какие чувства пробудили в них эти слова?