— Это вы? — восторженно спросил он меня. — Да, точно, это делали вы, но очень похоже на то, что иногда делает Тинталья, когда прилетает сюда. Она не была здесь… сколько? лет пять? В последний раз она исправляла меня… да, пять лет назад.
Он пошевелил пальцами, сжимая их в кулаки, и я понял, что тогда она лечила его руки. Малта молча плакала, слезы текли по ее щекам. Фрон повернулся к ней, положил руки на ее плечи и попытался приобнять. Тщетно: месяцы одышки ослабили его, но он все равно улыбался.
— Мне лучше, мама. Лучше, чем когда-либо! Не плачь! Здесь есть еда? Ведь я смогу сейчас жевать и глотать, не задыхаясь? Все, только не суп! Все, что можно кусать и жевать. И хрустеть! Есть что-нибудь хрустящее?
Малта вырвалась из его объятий, безумно смеясь.
— Я найду для тебя!
Прекрасный и коварный Элдерлинг внезапно оказался просто матерью. Она убежала, зовя слуг и требуя поджарить свежего хлеба и что-то еще, что мы не расслышали за закрывшимися дверями.
Я повернулся, встретив взгляд Рэйна, с улыбкой следящего за сыном. Он посмотрел на меня.
— Я не знаю, зачем вы сюда приехали. Не знаю, что вы сделали, хотя почувствовал отголосок этого. Это будто зов Тинтальи, когда она делала меня Элдерлингом. Как у вас это получилось? Я думал, на такое способен только дракон.
— У этого мужчины много талантов, — произнесла Янтарь.
Она встала, отодвигая стул и, касаясь пальцами края стола, подошла к нам. Лант отошел в сторону, уступая ей место рядом со мной. До боли знакомым жестом Янтарь взяла меня за руку. Молли. Так Молли касалась меня, когда мы шли по рынку, и ей нужно было мое внимание, или когда просто хотела ощутить мое прикосновение. Так никогда не касался меня Шут в те дни, когда мы сражались и бродили бок о бок. Но в этот момент он был Янтарь, и ладонь его властно легла на мое запястье. Я заставил себя стоять спокойно и выдержать это прикосновение. Как лошадь под странным всадником, подумал я, и обуздал желание освободиться от него. Я не знал, в какую игру он играл, и не посмел портить ее.
— Лечение Скиллом, — негромко сказал я. — Но это получилось случайно. Мне бы сесть теперь.
— Конечно! — сказала Янтарь, а Лант уже двигал ко мне один из свободных стульев. Я опустился на него и пытался понять, что же только что произошло.
— Вы выглядите так, будто умеете работать с этим, — услышал я голос Рэйна.
Он взял мой стакан и щедро плеснул в него бренди. Мне даже удалось поблагодарить его, когда стакан оказался у меня под носом. Было ощущение, будто я погрузился в могучее и быстрое течение, а потом меня выбросило на берег. И до сих пор поток с невыразимым удовольствием перекатывался через меня. «Помоги мне вернуться!» однажды попросил Верити. Но сейчас никто не мог помочь мне. Я даже не был уверен, хочу ли я помощи, или хочу уйти туда. Течение Скилла манило, кипело силой и наслаждением. Зачем мне отказываться от этого? Я медленно, будто закрываясь от наводнения плотиной и грязи, поднял стены. Но хотел ли я скрыться за ними? Шут… Янтарь… стояли позади меня. Я почувствовал, как на мои плечи опустились руки, даруя силу. Я вздохнул и полностью спрятался за стенами. Искушение отступило.
В комнату вернулась Малта, неся на блюде плоские желтые пирожные. За ней шли двое слуг, с жареной птицей и тарелкой темно-оранжевых корней, которые нам подавали на обед. Глаза мальчика загорелись, а отец громко рассмеялся. Фрон нетерпеливо схватил одно из пирожных и впился в него зубами. Пока сияющий слуга выкладывал толстый кусок мяса на его тарелку и раскладывал овощи, мальчик с удовольствием хрустел лакомством. Он обратился ко мне, не успев дожевать:
— Я не мог нормально жевать больше года. У меня горло стало узким и маленьким. Когда я глотал, оно прямо горело. Суп. Я мог есть только жидкий суп. И все.
— Ты… они были бы правы. Про дракона… Они росли, как будто… — я никак не мог подобрать слова. Я знал, где видел их раньше — в открытой пасти зеленого дракона.
— Опухоль, — наконец сказал я. — Наверное от яда. Растет в твоем горле.
— Что же вы сделали? И как? — Малта не могла справиться с удивлением, смешанным со страхом.
Над моей головой заговорила Янтарь.