Странствия Шута

Он помаленьку успокаивался, и даже когда рыдания стихли, его тело вздрагивало с каждым вздохом. Вскоре он погладил меня по руке и неуверенно произнес:

— Думаю, теперь все в порядке.

— Не все. Но скоро наладится.

— Ох, Фитц, — произнес Шут. Он отстранился от меня и сел как можно прямее. Справившись с приступом кашля, он спросил: — Что в твоем сообщении? Мальчик сказал, оно важно.

— И да, и нет. Королева желает, чтобы в последнюю ночь Зимнего праздника мы были одеты как можно лучше, а значит, я должен спуститься в город и купить себе кое-что.

Нахмурившись, я подумал, что должен буду ехать в роли лорда Фелдспара и в его ужасном костюме. Только не в этих ботинках. О, нет! Я не буду ходить по обледенелой брусчатке в этих ботинках.

— Вот как. Тогда тебе лучше отправляться.

— Ты прав, — неохотно согласился я.

Мне не хотелось оставлять его в темноте и одиночестве. Но и самому не хотелось оставаться там, где его уныние может заразить меня. Я поднимался сюда, считая, что могу смело доверить ему новости от Неттл. Какое-то мгновение я видел в нем друга и советника, как в молодости. Теперь новости пеплом осели на моем языке. Вот еще один Видящий, которого он не предсказывал. Его слова об уродливых младенцах охладили меня: как теперь я мог сказать, что скоро у меня будет внучка? Это развернуло бы еще одну темную спираль в его душе. Еще хуже было бы сообщить ему, что я исчезну на шесть-восемь дней. Я не мог оставить его, чтобы съездить за Би. Но мог бы согласиться, чтобы ее привезли сюда. Завтра нужно поговорить об этом с Кетриккен. Вместе мы бы устроили это.

У нас всех есть долг перед нашими друзьями. Как часто Ночной Волк сидел рядом со мной, когда я терял себя в тщетных попытках воспользоваться Скиллом? Как часто Нэд приводил меня, еле стоящего на ногах, в хижину, и намеренно давал мне меньше дурманящих трав, чем я ему приказывал? Я даже не хотел думать о неделях и месяцах, которые потребовались Барричу, чтобы вытащить меня из шкуры волка. Мои друзья не покинули меня, и я не откажусь от Шута.

Но он все еще мог отказаться от меня. И он это сделал.

Он приподнялся из-за стола.

— Ты должен заняться своим делом, Фитц.

Он повернулся и уверенно пошел к кровати. Когда он лег и завернулся в одеяла, я спросил его:

— Ты уверен, что хочешь остаться один?

Он не ответил. И скоро я понял, что он и не собирался отвечать. От этого мне стало беспричинно больно. Дюжина хлестких замечаний пронеслись в моей голове. Да он даже не представляет, чем я поступаюсь ради него! Когда момент гнева прошел, я был рад, что удержался и промолчал. Мне не хотелось, чтобы он узнал, чем я жертвую. Я просто делал то, что должен был сделать.

Я спустился по лестнице и переоделся в лорда Фелдспара, дерзко надев свои собственные сапоги.

Зимний праздник может и отмечает увеличение дня, но это не значит, что весна на носу. Вчерашние тучи со снегом только подтверждали эту мысль. Сегодня небо над головой было глубоким и чисто-голубым, как юбки женщин Бакка, но на горизонте теснилось несколько облаков. Мороз прихватил праздничные гирлянды, развешанные по витринам лавочек. Слежавшийся уличный снег скрипел под сапогами. Холод подавил дух праздника, но рассеявшиеся по улицам торговцы зимними сладостями и игрушками еще зазывали прохожих к своим лоткам. Я миновал жалкого осла с ледяной бородой и продавца горячих каштанов, с трудом поддерживающего огонь в жаровне. Он грел руки над своими товарами, и я купил десяток каштанов, чтобы тоже согреть замерзшие пальцы. Над головой как всегда кричали и плакали чайки. Вороны с шумом преследовали запоздалую сову. К тому времени, когда я вышел на улицу портных, мой нос пьяницы-лорда так покраснел от холода, что Чейд был бы доволен. Щеки отмерзли, а ресницы цеплялись друга за друга каждый раз, когда я моргал. Я покрепче укутался в плащ и понадеялся, что новая одежда, ожидающая меня, будет не такой же глупой, как эта.

Только я увидел нужную лавку, как услышал у себя над головой крик:

— Том! Том! Том!