Драгун, на Кавказ!

– Выровнялись!

– Вы есть первое отделение, четвёртого взвода, – обратился он к вышедшим вперёд новобранцам. – А вы, – повернулся он к оставшимся на месте, – выходит, что второе. Квартироваться и артельно питаться все будете теперь по своим отделениям. Чин ефрейтора в драгунах нынче отменён, и вместо него установлен чин младшего унтер-офицера. Помимо того есть ещё старшие унтера, которые относятся уже даже не ко взводной, а к более высокой эскадронной ступени подчинения. Про это вам ещё позже подробно расскажут, а пока я знакомлю вас с отделенными командирами. Первое отделение – вот ваши младшие унтер-офицеры: Ступкин Еремей Потапович и Степанов Архип Гаврилович, – представил он подошедших ближе драгунов с нашитыми галунами на мундирах. – Они и будут с вами на всё время пребывания в нашем запасном эскадроне.

Весь этот день новоиспеченные драгуны занимались строевой. Унтера их гоняли как взводной колонной, так и по отделениям. Шагали и просто по одному размеренным, «печатным» шагом. Панталоны стягивали ногу в икрах и коленях, каски всё время норовили сползти с головы вбок, и их постоянно приходилось поправлять.

– Не чешемся в строю! – покрикивали командиры, цепко оглядывая марширующих. – Ничего, совсем скоро приноровитесь, научитесь всё правильно на себе застёгивать, а то, что узкое, само со временем на вас растянется. Твёрже шаг, спина ровная! Раз! Раз! Раз, два, три! Левой, левой! Выше носочек тянем!

– Ну точно опять словно бы в рекрутское депо попали, – ворчал Лёнька, шагая рядом с Тимофеем. – Вот тебе и драгуны! А ты говоришь, повезло нам, повезло! Ничем они даже от обычной пехоты не отличаются в муштре.

Разместили прибывших по частным домам в пригороде. Таких казарм, как в Уфе или Астрахани, в Моздоке попусту не было, поэтому военное ведомство платило хозяевам за каждого жильца определённую сумму, так называемые квартирные. Деньги для людей были вовсе даже не лишними, и они такому подселению не противились. Многие состоятельные домовладельцы вообще для этих целей даже пристраивали к своему жилищу дополнительное помещение с печкой и с отдельным от хозяйского входом. Так было и в том доме, куда привели десяток с Тимофеем и Лёнькой.

– Ашот, задаток тебе уже их благородие отдал, а вот и сами жильцы прибыли, – показал на заходящих во двор людей в новеньких мундирах вахмистр. – С тебя, как мы и сговаривались, дрова для готовки еды, большой медный котёл и посуда. Покажешь им, где воду брать и куда во двор по нужде выходить. Старшим у них в артели будет вот этот, – вахмистр уверенно ткнул пальцем в Захара. – Он с виду самый серьёзный тут и постарше всех прочих.

– Мало деньга, совсем мало, – вздохнул огорчённо армянин. – За такая деньга без дров жить надо.

– Так, ты давай-ка тут мне не торгуйся! – нахмурился вахмистр. – Коли не нравится, так иди в военное ведомство и жалобу подай, что тебе мало за постой платят. Пускай тебя из квартиродателей совсем тогда убирают. Нам то что, мы и к другим жить пойдём.

– Зачем к другой? Почему Кузьма такой злой? – воскликнул, раскинув руки, хозяин дома. – Тебе слова совсем не скажи, ты сразу ругаться начинаешь!

– Ээ, Ашот, ты ещё меня не видел тогда, когда я бываю злой и когда ругаюсь, – усмехнулся, подкручивая ус вахмистр. – Не дай бог тебе вообще этого увидеть, – и взялся за оголовье сабли. – Ничего, не расстраивайся, на торговле свой барыш возьмёшь. Я ребяткам скажу, что в твоей лавке самый вкусный лаваш и чанах (национальный армянский рассольный сыр, имеющий островатый, кисломолочный вкус) во всём Моздоке.

– Ээ, слушай, какой ты хороший человек, Кузьма! – заулыбался Ашот. – Конечно, пусть приходят, дорогой, я для них хорошую скидку буду делать. Только для драгун, другой солдат никому такую не дам.

Глава 3. Чайка

– Наш полковой берейтор, господин Хофман Иван Фридрихович, – представил высокого худощавого мужчину средних лет командир взвода. – Имейте в виду, его чин соответствует чину подпоручика, как у меня, поэтому для всех вас он есть господин и лицо начальственное, тот, с кем вам нужно себя держать со всем подобающим почтением. Его же помощники для вас – это как младшие унтер-офицеры, и их так же надлежит слушать, как и отделенных командиров. Господин Хофман будет учить вас, как нужно правильно управляться с боевой лошадью. Как вам поступать с ней в бою и как на отдыхе. Как за ней ухаживать и как кормить. Как правильно седлать и как надевать всю многочисленную конскую упряжь. В общем, он даст вам науку, как стать самым настоящим кавалеристом за очень короткое время. Пожалуйста, Иван Фридрихович, вам слово.

– Благодарю вас, Павел Семёнович, – берейтор учтиво кивнул подпоручику и сделал шаг вперёд. – Прежде чем я допущу здесь стоящих до верховой езды на лошади, вы все должны будете овладеть множеством самых разных навыков. И только потом, уже постигнув азы кавалерийской науки, сможете, наконец, сесть в седло. Вот давайте и начнём с этих самых азов. У любого пехотинца обучение всегда начинается с того места, где он правильно, как это и следует служивому человеку, учится ходить сам лично и воинским строем. То есть с плаца. Вот это выровненное поле с оградой по краям, где мы сейчас с вами стоим, называется манеж, и для кавалериста оно есть то же самое, что и для пехотинца плац. Обучаться кавалерийским наукам вы будете под моим началом и под началом моих помощников, – кивнул он на стоящий неподалёку десяток служивых, одетых в повседневный драгунский мундир. – Всех вас сейчас разобьём по группам и поставим им в обучение. Мои помощники будут смотреть за каждым из вас, подсказывать и поправлять. Для начала же я требую вас уяснить следующее: то, что кавалерист без лошади – это всё равно что пехотинец без ноги, на месте он прыгать может и даже стрельнуть сумеет, если повезет, но ни в какую атаку никогда не пойдёт, и устойчивости в нём, чтобы выдержать удар, никакой вовсе даже нет. А потому, в общем-то, он есть совершенно бесполезный для армии человек. Вот и выходит, что главное в кавалеристе – это не его сабля или ружьё, а боевой конь, дающий возможность сражаться с любым оружием и быстро, причём очень быстро, передвигаться. Почему я особо подчеркнул «боевой конь», потому как он так же отличается от ваших деревенских кляч, как и опытный гренадёр от сельского пахаря. Боевой конь знает строй и порядок. Он не боится оглушительной стрельбы и других звуков боя. Он умеет подчиняться своему седоку и обладает большой выносливостью. Боевой конь отличается высокой скоростью и всегда обгонит самого искусного бегуна. Советую вам проникнуться к нему с самого начала если уж не любовью, то уважением, и постарайтесь быть ему помимо хозяина ещё и другом. Тогда, глядишь, он вас в бою и от врага отобьет, и отведёт от смертельного удара. А если раненым окажетесь – спасёт и вынесет на себе из сечи.

Пород у кавалерийских лошадей очень много, здесь, на Кавказской линии, их основных четыре. Это две местные, выведенные горцами: карачаевская и балкарская, одна закавказская – карабахская, ну и наша казачья, донская. У господ офицеров есть ещё и арабские скакуны, и туркменские ахалтекинцы, и наши орловские рысаки, встречаются даже английские или немецкие кони. Но вам, полковым драгунам, доведётся ездить верхом только на местных. Драгунская лошадь занимает среднее положение между тяжёлыми кирасирскими и лёгкими гусарскими или уланскими лошадьми. Она должна быть не выше двух аршин и двух вершков и не ниже двух аршин и одного вершка роста. Масть её для нас особо не важна, ибо мы есть не гвардейская, а обычная армейская кавалерия. Самые основные масти лошадей – это гнедая, рыжая, серая и вороная. Не очень принято брать в армейскую кавалерию чалую и пегую, хотя, как по мне, так это есть чистой воды предубеждение. Лошади с такой мастью работают ничуть не хуже всех прочих, и смотрятся они вполне себе достойно. Ну да ладно, ближе к делу. Сейчас вы пройдёте за ограду манежа, туда, где около навеса будете постигать все таинства верховой конской амуниции. Живую скотину вам никто мучить не даст, для этого у нас так называемые колоды – муляжи имеются.

Действительно, в дальнем конце загона за оградой стояло несколько колод, грубо имитирующих тело лошади. Имелось на них даже и какое-то подобие голов с пропилом, изображающим пасть. Вот на эти самые муляжи и учились надевать целую неделю конскую сбрую новобранцы. Сначала получалось у них «не очень». Незнакомые названия сбруи путали вчерашних крестьян: вальтрап, пахвы, мундштучные и трензельные оголовья, чепрак, трок и прочее, прочее. Но мало-помалу, с руганью и тычками от помощников берейтора дело всё же начало понемногу двигаться, и уже к концу недели каждый смог уверенно седлать «деревянную лошадь».

– Ну вот теперь вам можно доверить и живую, вашу, ту, с которой вы скоро пойдёте в боевой поход, – объявил наконец берейтор новобранцам.

– Тимоха, у нас будет свой боевой конь! – восторгался Лёнька. – Ты представляешь, настоящий, большой, драгунский, прямо как у барина. Я такого до службы только лишь у него одного и видал. С седлом и со всей богатой сбруей. Деревенские лошади чтоо, они ведь перед армейскими совсем даже неви́дные. На них-то и сёдел ни разу в жизни никто не надевал. А если в упряжь и запрягали, то только лишь в самую простую, тележную. Какая уж им верховая сбруя! Так, ежели в ночное отогнать, то за гриву одной рукой зацепишься, а другой за шею обоймёшь и ногами теснее, теснее её сжимаешь, чтобы не свалиться. Кобыла чуть было по просёлку поскачет, а у тебя аж ветер в лицо. Вот думаешь: какой же я лихой наездник! Ах и богатырь! Но если вдруг батюшка такое увидит, то выдерет он тебя, конечно, по самое не балуй! Ибо беречь скотинку надобно, а не лихачить на ней. Ведь конь – это первый кормилец в семье после самого мужика. У кого он есть, тот в деревне крепким хозяином считается.

Тимоху и самого волновала предстоящая встреча с его конём.