У Марты всё поплыло перед глазами, и она рухнула на пол. Бросившаяся к ней служанка только успела перехватить младенца, и он отчаянно громко завопил, резко проснувшись.
– Заткните уже ему глотку! – прорычал Ральф, – Иначе я сам лично придушу его! Его жизнь здесь совсем ничего не стоит в отличии от герцогини! И приведите её чувство. Ей ещё не пришло время умирать! Начинайте давать ей уже пищу, чтобы не уморить совсем с голоду. Она должна дожить до того времени, когда я отрублю ей голову прилюдно на площади, при всём скоплении народа, ещё и вот этим вот самым мечом!
И, громко хлопнув дубовой дверью, новый комендант пошёл проверять свои подземные казематы.
Вот уже третий день в крепость прибывали колонны избитых и раздетых русских, оказавшихся по злому року в королевстве.
Глава 4.Ладога
Ладейный караван из семи судов, пройдя реками Полометь, Пола, Ильмень озеро и Волхов, наконец-то приблизился к Ладоге. Древний город, помнящий своих первых поселенцев из славян, финских народов, скандинавов и варягов, а так же дружины былинного Рюрика, Вещего Олега и Ярослава Мудрого, открывался взгляду Андреевцев высокой каменной крепостью, куполами многочисленных церквей, большими деревянными посадами и огромной пристанью со всеми её постройками. Этот город был стратегически важным местом для Батюшки Великого Новгорода и для всей северной Руси. Именно в Ладоге была та единственная гавань, где могли полноценно швартоваться и останавливаться для разгрузки большие морские суда, не способные пройти к Новгороду через пороги Волхова.
С Ладоги же вечевая республика контролировала все те земли, которые лежали за одноимённым озером, по своей огромности называемым морем.
Была она ремесленным центром и одновременно же была и крепостью, преграждающей путь к столице и к сердцу северной Руси.
Оттого-то и держали в городе приличный гарнизон из четырёх сотен воинов. Да и сами горожане были людьми боевитыми, умевшими держать в руках как топор или кузнечный молот, так и меч с боевым копьём или секирой.
– Выгружайте какие нужно припасы и отдыхайте, ребята, – распорядился Варун и отправился ко двору ладожского посадника Павла, к кому у него имелась сопроводительная грамота. Нужно было налаживать отношения с будущими соседями. Как знать, может быть, придётся им вместе в этой стороне оборону от иноземного врага держать.
Городским посадником Павлом Степановичем оказался осанистый крупный мужчина с густой чёрной бородой, большим приплюснутым носом на широком лице и кустистыми бровями. Перво-наперво он предложил Варуну откушать и внимательно наблюдал, как тот уплетает тройную уху, пшеничную кашу и растягаи, запивая всё это резким ржаным квасом. Огладил в самом конце трапезы гостя бороду и довольно провозгласил:
– Однако, горазд ты поесть, служилый. Если так же и воюешь, как за столом ложкой мечешь, то не завидую я тогда врагу твоему!
– Это да-а, – согласился, ухмыляясь, Варун, – Поесть и подраться мы очень любим! Что это, что другое дело весьма важным будет и особливого душевного подхода к себе требует.
После трапезы посадник вскрыл поданный ему свиток и медленно зачитал послание, переданное ему из Великого Новгорода.
– Хм, даже так, – крякнул он в бороду, – «Всеможное вспоможение, какое только истребовано, будет». Ну, требовать-то у нас горазды все в стольном граде!
– Да ладно, Павел Степанович, ну что ты прям в обиды сразу бросаешься? Никто что-либо требовать у тебя не станет. Что у нас, с совестью плохо или же креста на нас нет? – успокоил посадника Варун, – Токма ежели с просьбой какой сердешной обратимся, конечно, без ущерба для Ладоги, ну или совета мудрого от вас попросим. Мы ведь люди новые в этих краях, а вы-то пять сотен лет на этих берегах стоите, и весь этот край издревле от врага оберегаете. Стало быть, теперь мы вместе будем одно дело делать, что уж нам тут между собою чего делить или же обиды друг другу строить.
– Ну, это другое дело, – улыбнулся посадник, – По-добрососедски, значит?
– По-добрососедски, – подтвердил Варун, – Сам же знаешь, Степанович, хороший сосед, он иной раз и получше родича будет. Хороший ведь сосед, если что, и словом, и делом другому поможет, а коли пожар рядом приключится или там вдруг тать лихой на одного наскочит, так они вместе и избы водою отольют, и татей дружно на вилы поднимут. Потому что что? – вопросил собеседника Фотич, – Потому что это обчество, во-о! – и он поднял указательный палец кверху.
– Добро! – соглашаясь крякнул Павел, – А что, опять, полагаешь, нам татей нужно ждать к себе, соседушка, на эту нашу многострадальную землю? Чай хорошо с князюшкой вы этой зимой тосупостата в походе повыбили, неужто думаешь, опять сюда сунется?
– Да как тебе сказать, Павел Степанович, – нахмурился Варун, – Повоевали-то ворога мы крепко, конечно. Всю воинскую рать почти у воевод суми и еми повыбили. Полон карельский освободили весь, можно сказать, породнились с союзниками в том бою и походе. Однако, за финнами шведы аки волки лютые свои клыки скалят, и всё на наши земли за их спинами зарятся. По мнению высокого начальства, – и разведчик кивнул наверх, – От своих планов они никак не откажутся. Залижут раны и через пару-тройку лет снова к нам на восток сунутся. Вот для этого-то и отстраиваем мы крепость у Невы и усиливаем своей воинской ратью весь этот край. Ладно, лесной народ из финских лесов выйдет, ну пожжёт он посады у вас, поозорует в округе и снова к себе в чащобы откатиться. А коли шведы, большой силой нагрянут, то что? Тут уже просто посадами не отделаешься, эти и на крепость по всем осадным правилам полезут, и истреблять всех под корень тогда уже точно станут.