– Скажи-ка мне, комендант, – уже перед самым отплытием назад к Ладоге спросил поручика посадник, – Вы же тут никого назад к Вотскому заливу не заворачиваете? Что-то судов мало на Ладогу идти стало, а шведских так и вовсе в последнюю седмицу не стало. Сам понимаешь, это ведь и мыто (пошлина, налог), и товар, да и вообще всё торговое богатство Новгорода.
– Ну что вы, Павел Степанович! У нас такого приказа, как вести дело с торговыми судами, не было. А в нашем деле, сами понимаете, своеволие и вовсе не позволительно. Я и сам заметил, что тут только немцы теперь одни плавают, от того-то и послал одну ладью на разведку в Вотский залив. Дабы узнать, не задумали ли шведы чего худого там.
– Ну ладно, коли так, – улыбнулся посадник, – Если вдруг станет худо, так ты знак дымами давай. Подсобим уж, небось!
И караван судов ладожан убыл к себе домой.
А через пару дней прилетела к Орешку та самая ладья, что бегала к Вотскому заливу.
– Беда, командир! – докладывал прапорщик Доброслав, – У устья Невы, при входе в залив, стоят пять шведских боевых судов, как только мы попробовали пройти мимо них, так сразу же и были ими атакованы. Насилу смогли избежать абордажа. От их стрел и арбалетных болтов погибло трое из команды. Ещё пятеро сильно ранены. У человек десяти есть царапины. Мы им тоже, конечно, хорошо так ответили и вывернуться смогли довольно удачно. Благо, у меня старшим рулевым датчанин Фроуд Трескович состоит. Вот уж истинно, как рыба в воде за рулевым колесом себя этот дан чувствует. Когда он разворот ладьи делал, буквально по бортовым вёслам гребцов шведского дракара прошёл, поломал все их, ещё и на соседнее их судно поднятой волной тот корабль отбросил. Ну, те, пока расцеплялись да лаялись меж собой, ещё одно хорошо так наплывом зацепили. А мы им из всех самострелов да луков ещё и со своей стороны хорошо эдак всыпали. Надолго теперь запомнят, как на русских вероломно нападать!
– Вот! – поднял вверх указательный палец Варун, – Ты правильно только что сказал, Доброслав. Вероломное нападение на вас было, а это что? А это значит война, прапорщик. Вот теперь-то всё и складывается у меня воедино: отсутствие шведских торговых судов, нападение на военное русское судно, перо это сорочье ещё, будь оно неладно. Если его к времени привязать, то не больше месяца у нас есть до приёма «гостей». Так, Доброслав, твоя команда устала после плаванья. Отдыхайте пока, забирай с другой ладьи взамен своих выбывших людей и провиант, а через пару дней двигай опять к устью. Будете там нашими дальними глазами и ушами. У тебя вон там какие хорошие слухачи и смотрящие из данов есть, один только Трюггви Карась с Ульфом чего стоят! Как только враг к нам рекой двинет, так сразу же срывайся сюда и сигналь издали. А потом без промедления в Ладожское озеро уходи и ищи там ушуйников Редяты. С ним вместе там шведа кошмарить будете. Я его предупрежу через вторую ладью, а потом её к нашим в поместье с вестью пошлю.
Через два часа в сторону Ладоги и дальше к Андреевскому поместью пронеслась дозорная ладья с вестью «Враг близко! Прошу помощи!»
Ещё через седмицу на северный берег Невы вышли пять десятков охотников карел.
– Нас прислал дед Карьялонни, – представился старший карельской дружины, крепкий, словно лось, Сохрой, – Сказал, что вам скоро понадобятся хорошие стрелки тут?
– Не откажусь, конечно, – улыбнулся Варун, – Такой помощи мы всегда тут рады. И откуда только он знает всё наперёд, этот ваш дед Карьялонни?
– Так ему и положено, как бы, – удивлённо развёл руками Сохрой, – Белый ведун» ведь у нашего народа ещё его зовут, и лекарь он отменный к тому же.
– Однако! – протянул удивлённо комендант, – Вот тебе и сорочье перо. Ладно, пойдемте тогда знакомиться с крепостью!
Орешек начал ускоренно готовиться к бою.
Глава 6.Тревога!
Андреевское поместье жило привычной жизнью. Только что прошли переводные экзамены для первых, вторых и третьих курсов школы. Счастливые скворцы нашивали на плечи вторую курсовую полоску. Третьяки начинали обживать положенные им как старшакам уютные десятские кубрики. А выпускные четвёртые курсы просто напросто отдыхали после многодневных и изнурительных экзаменов. Впереди было ещё два летних месяца каникул, и каждый из мальчишек сейчас планировал, как бы их провести эдак поинтереснее, чтобы было, что вспомнить потом и рассказывать длинными зимними вечерами друзьям. Одни только несчастные кмбшники носились с обритыми наголо головёшками по таким изнурительным кроссам и мучительно страдали от жестокости и несправедливости этого мира.
Каникулы начинались с 15 июля, и оставалось до них всего-то ничего.
Андрей работал над собой в поте лица каждый день. Утром, днём и вечером нагружал он себя физическими упражнениями на растяжку, силу, резкость и выносливость. Нужно было приходить в силу после полученных зимой многочисленных ран и восстанавливаться для полноценной жизни. А для этого требовалась каждодневная, до седьмого пота и зубовного скрежета от боли работа, работа и ещё раз работа. Не время было сидеть на завалинке, как старый дед с клюкой, и собирать положенные почести.
«Я ещё молодой! Я ещё повоюю! Не дождётесь, гады!» – твердил он, приседая с бревном на спортивном полигоне или же выжимая пресс.
«Вперёд, вперёд, вперёд!» – рычал он от натуги, забираясь с камнем на большой холм. И на его пологой вершине уже лежало несколько десятков голышей, каждодневно прибавляясь всё большими размерами и весом.