– Угу.
– Живем, – Швед снова пожал плечами. – А чем мы можем заниматься?
– Ну, – принялся развивать мысль Тоба, – вы ведь не обычные люди. Вы выше. А значит, ваш путь особенный, не похожий на пути обычных людей.
– Не знаю, – беспечно сказал Швед. – Я не задумывался. Живу, и все. Хорошо хоть пахать на дядю не приходится. И бояться никого не нужно, ни ментов, ни гопников. Чем не жизнь?
– Это не жизнь, – фыркнул Тоба. – Это бирюльки. У таких, как мы, должна быть особая цель.
– Поделись, – Швед приложился к пиву. – Может, проникнусь.
– Например, наращивать силу. Правильно я говорю, пипл?
Пипл нестройно загудел, дескать, ясен перец, кто б сомневался.
– А зачем? – поинтересовался Швед, причем вполне искренне.
– Как зачем? – опешил Тоба. – Чтобы быть лучшим!
– Там мы с Ефимом и так лучшие, – Швед фыркнул. – Куда еще-то?
Подобное заявление наверняка вызвало бы у Лайка или Ларисы Наримановны приступ гомерического хохота, но роль требовала, куда деваться…
В кафе вошел Рублев, попыхивая сигаретой. Вид он имел отрешенный. Никто из Черных на него внимания не обратил, поэтому оборотень спокойно и непринужденно прошествовал к стойке, заказал «Отвертки» и поинтересовался, когда освободятся терминалы. Бармен ответил, мол, кто ж знает? Жди, мил человек, авось кто и освободит.
Рублев остался за стойкой. Швед его почти не видел – мешала увешанная дождевиками стойка-вешалка. И не чувствовал. Оборотень маскировался.
– Это вы у себя в Киеве лучшие, – снисходительно сообщил Тоба. – А тут… Хотя тебя, дедушка, я к себе в бригаду взял бы. Имеется начальный уровень, имеется.
Швед усмехнулся.
– Далась мне твоя бригада, – сказал он с иронией. – Я – стрелок вольный. Это Ефима, вон, на всякие художества тянет. А меня – нет.
– Но это же скучно, – встрял обладатель взгляда-буравчика, прозывающийся Рустом. – Иметь такой дар и не пользоваться?
– Почему же не пользоваться? – возразил Швед. – Я, например, у рыночных бандитов деньги тырю. И доход приличный, и честных людей не обижаю.
– Гораздо больше можно взять в большом магазине, – фыркнул Тоба.