Спустя пару секунд Лайк глубоко вздохнул и печально констатировал:
– Увы. Ты действительно ничего не путаешь. Великая.
Глава Темных запустил обе пятерни в шевелюру, посидел некоторое время согнувшись, потом выпрямился и раскинул руки в стороны:
– Но как? Почему? Ни одного следа, ни одной ниточки! Ни намека из Праги, черт побери! Уж чародейку такого уровня Инквизиция бы не проморгала! Это абсурд, Арик!
– Понимаю не хуже тебя, – буркнул Турлянский. – Слушай, виски тут есть где-нибудь?
Ираклий, слушавший все с не кавказским спокойствием, встал и подошел к бару. С журчанием налил на пару пальцев, потом искоса взглянул на Арика (в глазах его явственно проступило сомнение) и удвоил дозу.
– Спасибо.
– На здоровье…
Арик выпил залпом, словно газировку.
– Так, – Лайк уже овладел собой. – Ладно. А что скажешь по поводу остальных?
– Трое есть весьма сильных, но… неумелых каких-то, что ли. Без тебя, Ираклия или Ларисы Наримановны я бы озаботился. Но в итоге, думаю, с этой троицей справился бы. Особенно при поддержке Шведа и Рублева. Еще пяток умеренно опасных. Остальные – мелюзга.
– Кто эти трое и эти пятеро? Прорицатели среди них есть?
– Прорицателей среди них нет. Все – девчонки. Молодые и глупые. Такое впечатление, будто сила свалилась им как снег на голову и они толком не знают, что с нею делать. Определить я их затруднился. Нечто среднее между ведьмами и колдуньями с одной стороны и чародейками с другой, без обычного превалирования одной из составляющих. Интересный факт: девчонок там было только девять, если считать и… хозяйку. Все остальные, вся мелюзга – пацанва в возрасте от тринадцати до двадцати двух. И еще одно, Лайк. Я не знаю, что за этим кроется, но мне показалось…
– Что?
– Что сила этих девчонок – чужая. Она не из сумрака. Она откуда-то еще. Даже у Тамары.
– Час от часу не легче, – пробурчал Лайк. – Добро, Арик, иди отдыхай. И не волнуйся. Великих так просто не развоплощают. Даже если того добивается Инквизиция.
– Меня не это волнует, шеф, – Арик взглянул Лайку в глаза. – Меня другое волнует.
– Догадываюсь что, – лицо Лайка неожиданно стало из жестко-задумчивого понимающе-участливым. Самую-самую малость, почти неуловимо. Возможно, он действительно сочувствовал молодому и по сравнению с собой неопытному собрату, хотя Светлые напрочь отметали возможность сочувствия Темного Темному.
– Именно это, – сказал Турлянский. – Я впервые на распутье. Долг велит мне одно, но хочу я обратного. А значит, я слаб.
Лайк хитро усмехнулся: