Вовка откладывает бумаги, выходит из-за стола и опирается на стол передо мной. Смотрит внимательно.
— Виталь, что случилось с тобой? Нажрался, но это понятно. Бывает. Нахера на дерево? И нахера потом сопротивление оказывал? Мало того, что дерево поцарапал, уже защитники культурного наследия вой подняли, так еще и лейтенату Никитину нос разбил…
Видно, что он искренне хочет мне помочь, искренне интересуется, да и вообще… Не просто так здесь сидит.
Мелкое хулиганство — это вообще не его профиль, он в убойном работает, но узнал, что я здесь, и пришел сам. Хоть и говорит, что помогать не будет, но помогает…
Он, так-то, нормальный мужик, старший братишка Альки, подружки Немого. У них вообще семья хорошая, дружная очень. Повезло Немому…
Но даже несмотря на это я не собираюсь рассказывать об истинных причинах своего срыва. Пожалуй, остается только радоваться, что последствия не особо серьезные.
Выбегал-то я из дома вообще не в адеквате. Попался бы кто под горячую руку… Не знаю, что было бы.
Ведь летел я, словно боеголовка со сбитым прицелом, правильно тормозя только в винно-водочном.
К тому времени, когдя я добрался до центральной городской площади, во мне уже булькало не меньше бутылки. По всем признакам, от количества выжранного я должен был упасть, где стоял, но меня донесло до дерева славы.
И там, под деревом славы, я встретил Дюймовочку.
Ну, это я ее так про себя окрестил, потому что имени так и не спросил.
Дюймовочка была мелкой девкой, лет семи-восьми. Она стояла под деревом и со слезами на глазах кис-кискала. А рядом прыгали какие-то придурки примерно ее возраста и ржали, подначивая самой лезть на дерево и спасать своего блохастого уродца. Дюймовочка еще больше заливалась слезами, а перекрывал это все дело доносящийся с верхотуры душераздирающий кошачий мяв.
Ситуация была предельно ясной, и я, опять примерив на себя роль спасателя наивных дев и всяких шелудивых блохастиков, бодро полез на дерево.
И, что характерно, так у меня это славно получалось, или казалось, что славно, просто выжрал много, но залез я высоко. Кот, увидев, кто к нему по стволу дерева приближается, обосрался от страха и сиганул вниз, прямо в руки благодарной Дюймовочки.
А я остался сидеть наверху.
И мне там неожиданно понравилось.
Ну а че?
Высоко, воздух, опять же, свежий. Видно далеко.
Я сидел, смотрел на родной город, на универ, который оттуда было прекрасно видно, и думал о том, какого хера мне так не везет? И почему, блять, меня никто не любит? Почему даже каменного придурка Немого, не умеющего двух слов связать, любят, и девчонка его любит, и папаша, хоть и в тюрьме он пока что, но любит, это точно… И дед его любил… Немой сам говорил, скупо, в паре слов укладывая все свои эмоции, но мне от этих эмоций выть хотелось, такая зависть дикая брала.
Почему меня не любят? Ни родаки не любят, похер им, есть я, нет меня… Откупились баблом, и все. Если я с этого дерева ебанусь, они даже не приедут навестить! Может, потом на могилу придут, да и то вряд ли. И Радужка… Радужка-то почему?
ebooksa