— И что мы имеем? — прокомментировал Дубов. — На берегу было двести пятьдесят, уцелело примерно сто. Это вояки. На корабле сидит полсотни моряков. Более, чем до хрена. Как бы не захотели взять нас на абордаж…
Тем временем на пирате вспыхнула драка! Судя по воплям, абордажники хотели спустить пар на торговце, да и претензии были к начальству за крутой облом в деревне гномов.
Уже минут через десять капитана и почти всех моряков отправили в ад. По палубе хаотично металась почти вся сотня бандитов частично возглавляемая их выжившим командиром. Пока шла бойня, шлюпки благополучно унесло ветром к берегу. Мнения у пиратов разделились. Часть прыгнула в воду, собираясь вернуть шлюпки, часть занялось рубкой якорного каната, а часть начали метать кошки в сторону торговца.
Но тридцать метров — это немало даже для самого сильного пирата. До фальшборта долетели только две. К счастью, капитан резко остановил панику. Часть матросов поднимали якорь, часть возились с парусами, другие вооружившись ножами на длинных палках перерезали веревки, начинавшиеся за двухметровой цепью, прикрепленной к кошкам. Еще несколько человек вооружились щитами, так как на палубе пирата появились лучники.
Дубов тоже выскочил на палубу и воинственно топорщился мечом и кинжалом. Так что, чуть не словил стрелу и поскорее схватил щит из корабельных запасов.
К счастью, те бандиты что рубили якорь, наконец преуспели и пирата сразу поволокло к берегу под напором свежего ветра. Где вскоре корабль и налетел на камни, в итоге завалившись на борт.
«След дракона» отплыл к выходу из бухты и опять стал на якорь. Здесь здорово качало, в море еще бушевал шторм. Но пока надо было искать баланс между опасным морем и уцелевшими пиратами, которые уже собирались грузиться в шлюпки. Пока на судне было только двое раненых. Пираты, все таки, успели пострелять по бегавшим по вантам матросам.
Капитан стоял на мостике и редко, раз в полминуты изрыгал все боле и более чудовищные проклятия. Попытка принять наилучшее, а, скорее, менее худшее решение, несомненно было тяжелым мыслительным процессом.
Мыслительный процесс прекратили гномы. Со скал неожиданно полетели стрелы и камни, а на узкий пляж толпой вывалились закованные в сталь гномы. За какие-то секунды толпа выстроилась в совершенно непробиваемый строй. Стена стали с торчащими алебардами.
— Знаменитый хирд, — прокомментировал Мигуэнци.
Когда гномы покончили с пиратами, они приволокли труп командира абордажников привязали его вертикально с воткнутым в песок копьям и богато одетый гном приколотил к его голове лист бумаги с надписью гномьими рунами. Шестью гвоздями. Потом дружелюбно помахал рукой кораблю. После этого гномий хирд мгновенно развалился и коротышки, радостно галдя, бросились собирать трофеи, не забыв обшарить и пиратский корабль.
— Доброму добро. Злому зло. Банк Подгорная Империя, — перевел надпись Мигуэнци и радостно добавил, — а ведь знаешь, шеф, похоже мы разбогатели.
Андрей обратил внимание, что вся команда и пассажиры, разинув рты, наблюдает за представлением. Кто-то прокомментировал, что это слоган довольно известного банка. Немного поспорили, что это было. Толи такая рекламная кампания, то-ли просто шутка. Дубов, само собой, вмешиваться в спор не стал.
Еще некоторое время на палубе размышляли. Стоит-ли плыть к гномам и объяснять что «мы не с ними». Капитан веско послал всех к чертям: «а ну как не поверят? Я бы вот не поверил. Какого дьявола так тесно в бухте стояли? А что сами не плывут. Ну они без корабля. А гномам штурмовать корабль со шлюпок — это сомнительное занятие.»
Вечером гномы ушли. Наверняка где-то неподалеку затаились. Так что на палубе терлась чуть не половина команды. А с первыми лучами солнца покинули такую беспокойную бухту, благо что шторм маленько ослабел. Да и то, чуть не снесло на скалы.
Дальше путь пошел поспокойнее. Две недели. Дважды заходили в порты. Дубов аккуратно интересовался Банком Подгорная Империя. Но его отделений нигде не было. Штормило постоянно, так что вскоре человек окончательно преодолел морскую болезнь. Кок готовил по прежнему: от «жрать можно, хоть и с трудом», после очередного избиения, до «отвратительная жижа». Пассажиры пополняли припасы в портах. Матросам приходилось хуже. Не то чтобы они не могли купить себе что-то из еды, но в портах у них все мысли были о кабаках и борделях. А о припасах вспоминали уже в море.
Мигуэнци даже предположил, что у злосчастного кока где-то в глубинах трюма живет свинья и тот беспокоится о ее пропитании. Чтобы побольше матросы оставляли.
Похоже назревал бунт. По словам старшего помощника, когда тот как-то разговорился в кают компании, капитан был страшенный самодур. К тому же имел какую-то желудочную проблему. Что тоже не улучшало его характера. Этот паразит кок умел готовить какую-то заморскую чудо кашу, которую только и принимал желудок капитана. Другое же готовил крайне отвратительно. Но надменный капитан даже мыслей не держал чтобы «идти на поводу команды». Андрей тогда же рассказал, как байку, переложение истории броненосца «Потемкин». Не команде, конечно, дабы не подавать идею. А только старшему помощнику и одному из пассажиров, пожилому слабосильному магу. Но старпом вывод, несомненно, сделал.
Бунт на корабле для людей, беспокоящихся чтобы все было «как положено», это большой стресс. Что-то из области немыслимого. Но и без еды матросы злились все больше и больше.
Так что бунт все-таки произошел. Совсем неожиданный. В очередном порту, заход в который совпал с выплатой жалования, старпом запретил всем матросам разбредаться по борделям. А отправил всех в ближайший кабак, причем почти без выпивки. Пояснил все это веским словом: «так надо! Сами потом спасибо скажете!» Терпите до вечера. Сам же умотал куда-то в направлении верфи крупного купеческого дома. А вечером вся команда покинула корабль. Поднялись на борт и толпой спустились по трапу, сжимая в руках узлы с нехитрыми пожитками. На борту остались только капитан, да пресловутый кок. А все остальные свинтили в сторону верфи, где как раз готовился к первому плаванию очередной корабль.