Я послушно плюхнулась на застеленную пледом кровать. От сытой тяжести в желудке хотелось лечь, но пришлось сидеть, как хороший мальчик.
– Ты что, маму обманула? Разве ты с Мэгги не ходила в гости к Джону?
Девушка хитро улыбнулась и покачала головой.
– Нет, я действительно была у Джона. Знаешь, даже наш легкомысленный братец бывает полезным.
Она села рядом, матрас ощутимо прогнулся.
– Я всё думала, как же нам вывести на чистую воду отравителя. Мама толком ничего не смогла мне сказать про Джейн и эту Мэри Бишоп. Мол, рекомендации у них хорошие, и слава богу. Дженкинса я бы исключила из списка подозреваемых, он сегодня первый день работает, да и вообще он давно знает нашу семью. На этом все ниточки обрывались, поэтому я решила посмотреть на сложившуюся ситуацию шире. Джон всегда любил сплетни собирать, ему девкой надо было уродиться! Вот я спросила у него, нет ли у нашей семьи врагов. А что? Джейн могла быть исполнительницей злодеяния, к которому гувернантка вовсе не причастна.
Ай, умница! Не то что я.
– Ты здорово придумала! И что Джон?
У Чарли аж щёки разрумянились от азарта.
– Сказал, что папа мечтает всех своих врагов выставить в шеренгу и расстрелять.
– Я не удивлён, – призналась я. – Какой-то он у нас неприветливый.
– Не вникаю в его дела, но, по словам Джона, он суров и порой излишне жесток. Мол, с добрым сердцем денег не заработаешь. Так, не отвлекай меня. Угадай, кто точит на папу зуб? Некий Льюис Бишоп. А его старшую дочку зовут…
– Мэри?
– Правильно. Разумеется, я предполагаю, что мы можем иметь дело не с ней, а с её тёзкой, и всё же у той самой Мэри Бишоп мотивы очень серьёзные. Её отец якобы разорился из-за нашего.
Эх, Чарли! Верила бы ты ещё в сверхъестественное, я бы с тобой нашла и кошку, и мумию царевны-жрицы.
Да она скорее в изобретение мобильного телефона поверит, чем в сказки про проклятия фараонов и их ближайших родственников.
Глава 12. Третий лишний
«Ужасное происшествие на Гордон-стрит».
Нам не открывали.
Мы с Озом как дураки стояли на крыльце серого таунхауса. В правильности адреса я не сомневалась, так как почерк у профессора Пембертона был очень чётким.