Вольер

– Сама не понимаю, почему старые монеты так ценятся, – пожала плечами Лида. – Но этот мужик явно их фанат, вон как глазенки горели, когда их увидел.

Они не знали, что могли выручить за монеты, собранные еще Николаем Смолиным, около восьмидесяти тысяч рублей. Впрочем, оно и к лучшему: хотя бы смогли порадоваться, что при их существовании было редчайшим событием, чем-то вроде северного сияния в тропиках.

Когда Лида копалась в Музейном хламе, то нашла два альбома, битком набитых монетами разных лет. Самой старой было больше двухсот лет. Разумеется, она никому не сказала о своей находке и спрятала ее в Тайном Доме. Несколько дней понадобилось на поиск покупателя, пришлось задействовать каких-то Катькиных знакомых и их друзей, в конечном счете коллекция была продана за четверть реальной стоимости.

– Куда можно спрятать выручку? – задумалась Лида, озираясь на чердаке.

– Просто положи. Зарастет пылью через два часа, – посоветовала Катя.

– Не вариант…

– Примотай скотчем к балке. Вон к той, где дохлая мышь лежит. До нее трудно дотянуться. До балки, в смысле.

– Нет, лучше к той, где пауки. С верхней стороны. Прикроют паутиной.

При помощи нагромождений предметов и искусной балансировки на них удалось дотянуться до балки и примотать к ней пакет с деньгами. Конструкция даже не рухнула. Инженерный подвиг удался.

– У нас появились деньги. Значит, завтра грянет дефолт или здесь случится пожар, – убежденно заявила Катя. – Нам никогда не везло.

Лидию кольнуло в районе поджелудочной. Возникло совершенно неуместное чувство вины: у нее хоть что-то наладилось, а у подруги брат продолжал обеспечивать работой всю городскую полицию. Вчера, например, привел двух дружков, которым хотел продать сестру, но она сбежала. Но долго пробегать ей не удастся – рано или поздно родители протрезвеют и вспомнят о ней, а брат приведет новых клиентов для продажи сестры. Самое страшное, что на нее найдется много покупателей, ибо она была очень красива уже в своем возрасте. Возможно, не осознавала этого в полной мере, оттого последствия могли быть особо чудовищными.

Кате повезло в том плане, что на момент ее рождения родители были образцовыми гражданами и не употребляли алкоголь, поэтому в генетическом плане она была украшением человечества. Все изменилось, когда ей стукнуло четыре года и скоро должен был быть первый юбилей: в их доме поселилась старушка, торгующая самогоном. Родители пару раз покупали у нее этот самый самогон, когда к ним приезжали пьющие родственники, и вскоре втянулись сами. Они опустились с удивительной для Комаровска скоростью. Можно было легенды слагать, не каждый год такие рекорды ставят. Поэтому в пятый день рождения Катя и тогда еще адекватный старший брат уже были побирушками с трехмесячным стажем. Сложившаяся ситуация вдвойне удивительна, поскольку семья Горбатовых не относилась к тем, у кого три класса образования на три поколения.

А сейчас Катя была красавицей, живущей с чудовищами.

Сегодня был знаменательный день, она собиралась сходить к дедушке, тому самому, у которого полсотни внуков. Адрес узнала в телефонном справочнике на почте.

* * *

Встречи Дианы и Владимира становились все чаще и вместе с тем все откровеннее. Салон джипа уже повидал немало их свиданий. В понимании обычных людей все это было стандартной влюбленностью. В понимании Дианы это была ступенька к ее цели.

Теперь она уже не вытирала губы после свиданий. Она даже начала получать некоторое удовольствие. Как хорошо, думала она, что достигать целей можно, попутно испытывая приятные ощущения.

Тактильный контакт был той вещью, которой ей всегда не хватало. Присутствие Микулина стопроцентно восполняло этот пробел.

В тот день, когда Лида разбогатела путем продажи монет, Диана самозабвенно целовалась с Микулиным на заднем сиденье джипа. И джип, и Владимир нравились ей все больше. Но все же джип перетягивал львиную долю симпатий.

– Дома все еще продолжается цирк? – спросил наконец Владимир, отстранившись от Дианы, которая на тот момент чувствовала себя Иоландой, а никакой не Дианой. Она кивнула.