Вольер

– С тобой точно все в порядке? – настойчиво осведомилась Катя. Стас неуверенно кивнул. Начиналась самая неприятная часть операции, ради которой Лиде пришлось делать бегом большой крюк. Зная об этом, Катя шла медленно и по возможности тянула время, громко восхищаясь грязными окрестностями. Стас все время пытался обернуться на плакаты, но Катя в порыве вдохновения взяла его за локоть. Оборачиваться стало неудобно. Это породило новую проблему: Лиде нужно было перебежать к дому, но Стас теперь смотрел только вперед и узнал бы ее в любом случае. Лида присела за очередным забором и выбросила из-за него пару камешков. Катя их заметила и неожиданно для спутника остановилась посреди подмерзшей лужи. Стас повернулся к ней и вляпался в грязь. И все это происходило посреди проезжей части с канавками. Кате надо было удержать на себе его взгляд какое-то время любыми средствами.

– Стас! – прерывистым голосом начала она и сделала влюбленный вид. – Стас!

– Что?

– Ты мне очень нравишься! Никогда не встречала похожих на тебя!

И правда: человечеству повезло, что Стас такой один. Эх, чего только не сделаешь, чтобы тебя больше не продавали за чужие грехи, даже в любви продавцу тебя самой признаешься.

– Стас! Поцелуй меня!

Восклицательные знаки лезли в каждом слове. Бредовость речи смешила Катю. Но отвлекающий маневр того стоил. Стас схватил ее своими сильными руками и привлек к себе, все еще стоя в грязи. Это позволило его сестре перемахнуть через нужный забор незамеченной.

После этой полосы препятствий в виде шести заборов в пять минут физкультурница, как честный человек, обязана поставить ей пять в году. Поставит, куда денется. Лида была одной из лучших в классе по этому предмету.

– Пойдем быстрее, – раздался голос Кати.

– Мне уже не терпится…

Конечно, не терпится. Не зря же потратили на макияж триста рублей и полчаса на репетиции вожделения перед дохлой мышью на чердаке. Может, Кате имеет смысл поступать в театральное училище?

Лида тихонько открыла изнутри ворота, отодвинув щеколду, и снова отбежала за сарай, уже давно открытый. Катя и Стас вошли на территорию дома, и Катя заперла ворота. Лида инстинктивно вжалась покрепче в стенку сарая.

– Стасик, милый, – тут послышались звуки настырных поцелуев, – сходи в сарай, возьми канистру воды. А я пока дом открою.

Опять эти чавкающие звуки, будто кто по грязи телепается. Лида не подозревала, что хваленая романтика оборачивается таким противным звукорядом. Не хотела бы она слушать подобные звуки, и даже производить их с Микулиным. Даже с Микулиным. А нет, попробовать можно.

– Сейчас вернусь, и мы… погреемся…

Дверь в сарай открылась, судя по еле слышному скрипу. Лида едва дышала и вытянулась по стойке смирно за углом, будто от этого что-то зависело.

– Вон там, чуть дальше, – крикнула Катя. – Да, правее, в глубине. Возьми фонарик на полочке.

Лида выглянула из-за угла. Катя поманила ее кивком, Лида выскочила из-за угла и захлопнула дверь. Подпереть дверь здоровенным ломом, поставленным наискосок, было несложно, тем более, что они заранее озаботились вопросом, на что лом будет опираться, но дверь держать все равно пришлось, потому что Стас пытался вырваться. Ситуация усугублялась тем, что приходилось молчать, чтобы он впоследствии не опознал сестру по голосу. Короткий обмен вопросительными взглядами, кивок, и обе направились к выходу. Только пройдя пару домов и сняв ватманские листы, Лида позволила себе перевести дыхание.

– Это было гениально!

– То есть печенье отработала? – усмехнулась Катя. – Какой же слюнявый у тебя брат, прямо хочется рот прополоскать…