Поколение

— А что? — удивленно захлопал ресницами Димка. — Я ничего…

Стась даже задохнулся.

— Как же ничего? Тебя по всем милициям и больницам ищут. На работу не пошел…

— На работе у меня отгулов полно, а искать нечего… Так и скажи мамашеньке. Нечего!

— Но, Дима, — робко вмешалась Вита, — ты же должен понять. Все волнуются, все переживают.

Димка метнул воспаленный взгляд на нее, потом на брата, тяжело вздохнул и отвернулся. И в этом порыве, в его мучительном вздохе было такое неразрядившееся напряжение, что Стась побоялся проронить слово. Он понимал, что достаточно одного слова, а может, только неосторожного жеста, и произойдет взрыв. От этого несчастного парня, который и сам себе не рад, всего можно ожидать.

Стася будто окатило холодной волной. Димка — несчастный, страшно несчастный. Он уже сам себя не спасет… Стась видел таких. Умные, талантливые, все понимающие, но безвольные… Как цыплята за клушкой, так и они за рюмкой, хоть на край света. Какое же это несчастье!.. И для них и для родных. Стась не верил, что такое может случиться с его братом, их неугомонным Димкой. Не верил, пока не увидел сам. Он ведет себя, как и те, несчастные. Много говорит и ничего не делает. Когда же стряслась с ним эта беда?

— Ты вот что, Дима, — уговаривала его Вита, — одевайся, и поедем домой… Хватит. Надо домой.

— Я сейчас оденусь… — Димка поднялся с койки и взял со стула скомканную рубаху. — Оденусь, но домой мы не пойдем. — Порылся в карманах брюк и, вынув смятые рубли и трешки, добавил: — Мы сначала в кафе зайдем и посидим.

— Одевайся, одевайся, — стала помогать ему Вита, но он мягко отстранил ее и, будто задумавшись над чем-то, замер с рубахой в руках. — Я не пойду домой. Скажите матери, что со мною все в порядке… — Он начал натягивать рубаху, потом провел рукою по небритому лицу и опять сел на койку.

— Дима, — подошел к нему Стась, — тебе и правда надо домой. Куда ты такой?

Дима метнул на брата обжигающий взгляд.

— Есть один человек. Он меня ждет всякого…

— Дима, пойми, мы тебя не можем оставить здесь. — заспешила Вита. — Будь же ты человеком! Мы ищем тебя два дня. Ну что ты делаешь? Разве так можно? — Голос ее задрожал.

В троллейбусе Димка молчал или нехотя отвечал на вопросы. Вертел головой, словно выискивал среди пассажиров знакомых, с которыми мог бы завести разговор, а потом и отделаться от своих провожатых. К счастью, таких не встретилось. За две остановки до дома предложил выйти и пройтись пешком.

— Дима, а помнишь, как ты собирался быть водителем троллейбуса? — спросил Стась, когда они вышли. — Триста рэ — и никаких проблем. Ты же еще дяде Степану говорил об этом. Он приезжал тогда.

— Хороший мужик, — отозвался Димка. — Куда он сгинул?

— Говорят, на Севере.

— Туда все хорошие люди едут. — И, остановившись, Димка предложил пойти через парк: прохладнее и людей поменьше.

Было нежарко. День клонился к вечеру, и стояла та чудесная пора начала осени, которую называют бабьим летом. Безветренно, солнце умытое, воздух прозрачный: развеялось знойное летнее марево, унеся с собой, кажется, и заводские дымы. Нет-нет да и протянется серебряная нить паутины. Хорошо! Оглядывая разросшийся парк, Стась думал, что если бы не это несчастье с Димкой, было бы совсем дивно погулять в парке, посидеть на веранде кафе. Он не был здесь лет пять-шесть, да, с тех пор, как уехал на учебу в Москву, и парк за это время успел стать чужим.