Поколение

И Пахомов не искал больше с нею встреч.

Но вышло так, что они опять начали встречаться. В таком маленьком городке, нак Нижневартовск, трудно разминуться знакомым людям. Пахомов сказал Даше, что его смущает разница лет. Она с наигранным удивлением пожала плечиками и, мило склонив набок голову (делала она это с обворожительной привлекательностью), сказала:

— А я и не знала, что вы, Степан Петрович, с предрассудками. Зачем же вы ходите ко мне?

Степан не знал, что ответить, а Даша смотрела на него, как ему тогда показалось, хищным вопросительным взглядом, и он растерялся: «В самом деле, зачем?» Даша ждала, а потом, словно насладившись его глуповатым видом, поспешила сгладить неловкость.

— Не переживайте, Степан Петрович, я все понимаю — не девочка… — И в глазах ее колыхнулся колючий и жесткий блеск. — У нас, медиков, все это просто. Вы ведь знаете, Степан Петрович…

Она называла его на «вы» и по имени и отчеству, а он ее на «ты». И это было еще одной неловкостью, какая подчеркивала не только разницу их лет, но и какую-то более глубокую разъединенность. Ему казалось, что с ним нечто подобное уже происходило. Он рвался, хотел быть «своим», а его, как чужака, оттирают и выталкивают. Даша рассказывала ему о своих сверстниках, «девчонках» и «парнях», о вечерах, где она бывала без него, и Пахомов видел и понимал, что у нее там своя жизнь и свои стремления, которые ему далеки и неинтересны, и он, как ему казалось, все делал, чтобы Даша сама поняла ненужность их встреч.

И она поняла. У нее появился постоянный «воздыхатель», какой-то веселый парень, и Степан еще подумал: «Ну эта маленькая лисичка-сестричка не пропадет. Ишь какого красавца подсекла». Он видел их к кино, а потом узнал, что это инженер из треста Нефтегазразведки, от которого, не выдержав трудностей жизни на Севере, сбежала жена. И он окончательно успокоился: ну вот, теперь уже возврата нет! — и даже пожалел, что все прошло, той жалостью, какою мы жалеем о том, что уходит навсегда.

Пахомова долго не было в Нижневартовске, и он узнал об отъезде Даши только через месяц, когда случайно встретил знакомую врачиху. А Даша уехала на материк, усмехнувшись, сообщила она.

Он что-то сострил по поводу инженера из треста, от которого бегут женщины, но врачиха с той же усмешкой добавила:

— Она уехала рожать. Рожать сына…

— О-о! — подхватил Пахомов. — Что ж, мужчины Северу нужны!

Какой же он все-таки лопух, хотя иногда похваляется перед собою, что знает людей. Наверное, и этот долговязый инженер был тем же средством давления на него, каким было все поведение этой маленькой хитрюги. Тогда Пахомов был искренне удивлен поведением Даши, и если он, как глупый тетерев, действительно попал в ее сети, значит, ничего не понимает в людях.

Пахомов поднялся с кресла и опять нервно заходил по номеру…

Чего он гадает? Надо разыскать этого энтузиаста Бурова, и пусть он объяснит, почему дал впутать себя в эту историю.

Степан подошел к телефону и стал заказывать Москву.

Успокоение не приходило, потому что рушились все его планы. Ему надо возвращаться в Москву. Он не выполнил задуманного. Только начал для одной центральной газеты серию статей о нефтедобытчиках, запланированы его выступления перед нефтяниками, а главное, наконец пошла работа над романом, ради которого он здесь… Нет, он просто не может все бросить из-за того, что этой взбалмошной девице приспичило рожать. Не может.

Степан расхаживал по комнате и вдруг почувствовал, что, если ему сейчас не дадут Москву, он разобьет телефон. Схватил трубку, набрал номер и закричал:

— Девушка! Я же по срочному заказал Москву!

Голос на том конце провода испуганно отозвался:

— Что случилось, Степан Петрович? Я уже набираю, но ваш номер не отвечает.