Прошипев нечто неприличное, кицунэ, скривившись, выплюнула:
— Вермахт. Помню такие. Поменьше — кительные, побольше — шинельные. И владельцев тоже очень хорошо помню.
Посмурнел и боярин.
— Они самые. Их там больше всего накидано. А вот, — тыкнул он в куски ржавой проволоки, — стальной обруч от фуражки. Точнее то, что от него осталось... Может, и кокарда где-то есть. Я не шибко копался, больше разное искал, чем собирательствовал. Куски ткани, — пуговицы полетели на одеяло, взамен их рука шефа указала на разложенные лохмотья, — по времени тоже указывают на то, что самые свежие в тот подпол попали как раз во Вторую мировую... Остальные раньше. Точнее не скажу — погнило много. Затапливало там несколько раз. На кирпиче разводы белые остались от большой воды. Да и нежить почти всё вместе с телами пожрала... Вот монетка. Тоже при его Императорском Величестве чеканенная, — отдельно лёг мало чем отличающийся от других блинчик, разве что без дырок и петельки сзади. — Иванов! Швец! Насмотрелись? — Фролу Карповичу надоела роль разжёвывающего примитив наставника, и он возжелал послушать других. — Напрягайте умишки! О чём нам сии находки говорят?!
Друзья подобрались. Тон руководства, строгий и учительский, недвусмысленно намекал на то, что от них ждут правильных выводов из увиденного и услышанного, а зная боярские привычки, оба понимали — попытка в сдаче очередного экзамена на профпригодность будет одна и очень важно не облажаться.
Первым сориентировался Антон:
— Мало данных, — с некоторой бравадой заявил он, поглядывая на одеяло. — В подземелье, помимо этой фурнитуры и черепа с костями были. Считаю, нужно установить причины смерти владельцев, рассортировать останки, чтобы узнать, сколько мужчин и сколько женщин, сделать...
Не желая выглядеть на фоне Швеца молчаливым истуканом, Серёга вознамерился было подхватить и продолжить перечень необходимых следственных действий, но не успел. Грозный рокот шефа, не ставшего дожидаться окончания монолога призрака, заставил прикусить язык.
— Около двадцати. Точную цифирь потом скажу, коль узнать захочешь. Умерщвлены по-разному. Кого — топором по затылку, в одном отверстие от пули, но, в основном, следов нет. Видать, по-всякому убивали. Ножом али удавкой, или бритвой острой... Сколько мужиков и сколько баб покоится — сложно определиться. Перемешаны останки. Да и волос не много на виду... Позже выясним... Может, где в грязи серьги или локоны и завалялись — пойди, поищи, коль нужда есть.
По побледневшему лицу Антона стало понятно — лезть в могильник ему совершенно не хочется.
Едва суровый босс замолчал, вмешался Иванов:
— А с входом как дела обстоят? Попадали же тела в то подземелье каким-то образом?
Одобрительный кивок начальства намекнул, что инспекторы не совсем безнадёжны.
— Был лаз. Сверху плитой железной прикрыт. Давно. Плита ещё с клеймом, какие при Империи ставили. Ржавенькая, но вроде как демидовский соболёк* там, в углу, приютился.
Фраза про соболька осталась напарниками не понятой, и Иванов дал себе слово поискать в интернете информацию о новом для себя термине. Спросить начальство он не решился.
Инициативу снова перехватил Антон.
— Стало быть, некто в промежуток со второй половины девятнадцатого века и по сороковые годы прошлого века завёл нежить и скармливал ей разных людей. Поначалу — небогатых...
— Поправочка, — блеснул современным словцом Фрол Карпович. — Я не нашёл дорогих пуговиц и тканей. А ведь труп могли и раздеть перед спуском в подпол. Одёжу — перешить и на рынок, пуговицы серебряные молотком расплющить до неузнавания и закладчикам сдать. Или в кабаке пропить.
— Вам виднее, — призрак не стал возражать против вполне адекватного уточнения. — В общем, кто-то убивал поначалу соотечественников, потом на фашистов переключился. После войны успокоился. Склоняюсь к тому, что фигурант умер или завязал с подкормкой трупоедской гадости.
— Или это был не один человек, — вставил Сергей. — Могли ведь и по наследству неживой утилизатор передавать.