Коды жертв и убийц

Как тут не вспомнить первого научного фантаста-сказочника Лукиана, в фантазиях которого нельзя сомневаться только по одной причине: они имеют природу «правдивый историй», где земной ураган закидывает пилигримов на луну, где идут битвы особей за колонизацию Венеры и даже внутри громадного океанского кита длиной в 300 километров. Только правда и научная истина способна выстоять против авторитетов официальной науки, «бессмертных» академиков в отечественных и зарубежных палестинах… Так что не стоит кидать камни в сумасшедшие идеи Петра Петровича, не подкрепленные пока экспериментально, так и «тащиться» от его фантастических «излечений» и «регенераций органов». Но кто возразит и бросит увесистый камень в понятие: «В живой клетке, в геноме человека заключен Бог, если под Богом понимать природу, мыслящую Вселенную»?

Только в случае Ивана Николаевича была одна «правдивая история» о пожилой женщине, у которой после прослушивания аудио-матрицы женского здоровья восстановился менструальный цикл и либидо и о ее старике-муже, у которого после прослушивания аудио-матрицы мужского здоровья временно восстановилась потенция. И она же, потенция либидо супруги свели старика в могилу. Только эта «правдивая история», пересказанная профессору Ивану Николаевичу его другом, доцентом Владиславом Антоновичем, помогла вспомнить множество случаев из жизни, с барьерами в памяти при проявлении «биоэффекта погибели», где молекулы ДНК и сознание гибнущего мозга одного живого гибнущего существа способны передавать информацию ДНК и мозгу другому бодрствующему живому существу. Морфогенетические и физиологические аспекты «биоэффекта погибели» потрясли сознание не только Ивана Николаевича и Владислава Антоновича, но и несчастного Олега Боисовича, который ради приближения к тайне «печати Бога» на папиллярных рисунках пальцев и линий на ладонях так и не написанной докторской диссертации расплатился жизнью не тривиального, а независимого эффективного исследователя.

Есть звенящий нерв истории и генетическая наследственная цепь поколений сквозь времена и пространства для живого человека-творца, его пытливого независимого разума, когда умирающий, гибнущий человек никогда не смирится с «напрасной смертью», потому что всегда надеется на спасение, пусть при затухающем сознании, потому что хочет напомнить о себе близким и дальним людям земной судьбины – творите жизнь, а не смертью мучайте близких и дальних.

С общими и различными генами разных людей есть ощущение общей судьбины и жизни, глубинной связи людей, сближенных волей природы, обстоятельствами пространства и времени. Причем «биоэффект погибели» не только потрясает человека, как в случае профессора Ивана Николаевича, но и дает возможность неожиданно вспомнить уколом в мозг о близких когда-то, уходящих в небытие людей. Чувствовал Иван Николаевич уход из жизни через этот «биоэффект» и деда, и дяди, и отца, и мамы… И уход героев этого отчасти драматического повествования: Дмитрия Александровича, и Владимира Андреевича, и Камиля Магомедовича, и Олега Михайловича, и Александра Сергеевича, и Всеволода Сергеевича, и Николая Васильевича, и Андрея Дарьевича, и Владислава Антоновича, и многих других замечательных людей, не вошедших в контекст мистического детектива.

А вдруг биологу Караеву реально удалась идея экспериментального воплощения биофизического генератора, где с помощью лазера на ДНК можно было передавать волну от здоровой клетки для восстановления здоровья клеток и больных органов? А вдруг Караев и его «научные враги», которые украли его «ноу-хау» в Канаде и России, уже способны снимать информацию с больных или умирающих органов и с помощью ДНК-генераторов передавать информацию вокруг – и убивать, как убили Караева разрушением его мозга, с усилением мистического «биоэффекта погибели»?.. Ведь тогда все человечество находится под смертельной угрозой враждебной жизни преступной воли творцов погибели?..

Но пока живешь, надейся на лучшее и светлое в жизни, не призывай смерть напрасную из темных углов Земли и Вселенной черных дыр… Живи и твори свое дело жизни, для которого создан с первого мига рождения, появления на белый свет – не для погони за наградами и златом, за теми же погремушками общественного и государственного «академического» признания… Потому что побеждает в жизни не тот, кто преуспел в наградах и полученных благах, а тот, кто больше всего сотворил естественно-свободно и вдохновенно, не думая о положенном вознаграждении, сметая все это в сторону, как крошки с обеденного стола в тень ужасов несовпадения во времени и напрасной смерти с «биоэффектом погибели».

Глава 17. Постскриптум

Это случилось через несколько дней после того, как доцента Владислава Антоновича избрали деканом факультета «квантов». Иван Николаевич, узнав об этом, решил поздравить друга Владика сразу после своей заграничной командировки прямо в деканском кабинете. Он увидел пред собой моложавого, цветущего вида мужчину, добившегося реализации еще одной немаловажной цели в жизни. Владик попросил секретаршу сварить отменного крепкого кофе, ровно на две маленькие итальянские чашечки. За кофе, как ни в чем не бывало, сказал, как на духу:

– Римма, между прочим меня отговаривала избираться в деканы… Это моя инициатива и влияние группы поддержки. Всех достали слухи, что ректор обуреваем реформаторским зудом по слиянию факультетов. К тому же впереди перспектива укрупнения факультетов в так называемые школы… Вот я и решился вступить в борьбу за деканское кресло, раз старый декан разболелся и не мог держать факультет в надлежащем виде…

– Ты доволен, Владик?

Он ответил не сразу, пожевал губами, после многозначительной паузы сказал, дернув щекой:

– Кому-то я в этом кресле, как кость в горле… – Он погрозил пальцем, показывая на потолок и на стены. – Но ты же знаешь, Иван, что твой друг не пальцем деланный, ему любые интриги и катаклизмы нипочем, все ему, как с гуся вода. Правда, объявились такие странные доброжелатели, в основном, с базовых кафедр, которые хотят провести меня в профессора, без защиты докторской диссертации… Или лучше защитить докторскую по совокупности работ и научному докладу – как ты считаешь, что лучше?

– Есть, что защищать-то, Владик, на что писать доклад? – спросил без улыбки Иван.

Владик снова глубоко задумался и резко сменил тему разговора, улыбнувшись каким-то светлым перспективам в его жизни, помимо получения докторской степени и профессорского звания.

– Болезнь декана меня самого озадачила… Выдвигаться, избираться не входило в мои ближайшие планы… Другим делом жизни я занялся перед этим на полную катушку, многажды контача лично и по телефону с твоим протеже Петром Петровичем…

– Жив курилка? – вырвалось неожиданно из груди Ивана Николаевича.

– Жив, борется за место под солнцем и, естественно, мечтает о Нобелевской премии… Только сдается мне, что в моих руках находятся не менее взрывоопасные материалы, которые тоже могли бы заинтересовать мировую научную общественность и, в частности, упомянутый Нобелевских комитет… Чуешь, Иван, куда занесло меня в моих частных дилетантских исследованиях?

Иван Николаевич покачал отрицательно головой и ответил:

– Пока не чую, просвети…

– Просвещу я тебя дома, хоть сегодня, если хочешь… Римма поехала с сыном к родственникам в Калининград… Так что посидим и поговорим по душам… Караев многое бы отдал, чтобы посмотреть на мои собранные фотоматериалы по убийству жертвенного Олега, его отпечаткам линий правой и левой руки, кода жертвы… А также кода его трех убийц, до этого убивших Демарина… Представляешь объем досье материалов?..