– А вы, что не знаете, как замминистра МВД, командующий внутренними войсками, герой Союза не починился приказу Пуго выступить на стороне ГКЧП. Он и Грачев с Лебедевым, не подчинившись Язову, стали персональными виновниками поражения ГКЧП, буквально на второй день, так называемого путча. И виновны все они в самоубийстве Пуго. Вот и с гибелью Жагина, с первым покушением на жизнь, вторым покушением с убийством промедление и своего рода устранение от защиты подшефного личного фотографа вряд ли все когда-нибудь до конца прояснится… А пока идет немыслимая для обыденного сознания бешеная охота за похищенным архивом, фото-флэшками, бисексуала Жагина…
– Бисексуала?
– А вы что не догадывались о наклонностях вашего друга детства и юности, ключевого члена вашего фонда… Вопросы после его жизненной драмы и трагедии судьбы в другом: «А вдруг он гений из непонятых и недооцененных в фотоискусстве? Вдруг он наснимал нечто немыслимое и потрясающее в режиме фото-зума о предпочтениях и пороках правящей элиты гетеросексуалов, гомосексуалов, бисексуалов и всего спектра ЛГБТ?»
– Предположим, что с Жагиным все понятно, что ничего не понятно… Но зачем вам, Эдуард, понадобился Исай Петрович для контакта со мной?
– Вот мы уже вместе с разных сторон взяли быка ускользающей истины за рога, только с разных сторон. Аспирант и преподаватель дядюшкиной кафедры Гинзбург в вашей юности был вхож в ваш дом, видел картину вашего дяди… Я имею в виду пейзаж на стенке… Но не видел карандашных рисунков портретов Филимонова, Власьева и Пильняка. Мне было важно увидеть сегодня одновременно ваш консенсус и модус вивенди относительно совместимости Пильняка с его «Соляным амбаром» и «лунного амбара» с луной в верхнем левом углу, на тему пейзажа Ивана Лаврентьевича. Вы, Александр, строго блюдущий законы и престиж своего старинного Можайского рода, должны ответить без утайки на ряд моих вопросов…
– Попробую.
– Гинзбург узнал руку мастера Александра Васильевича на основании того, что видел пейзаж его на стенке дома во время его посещений, и в сравнении с его карандашными рисунками – так?
– Так, это рисовал дядюшка…
– Гинзбург, входящий в Германии в культурное сообщество русскоязычных немцев, эмигрантов из СССР и РФ, заинтересованный в сохранении памяти и наследия Пильняка, к тому же ценитель его неопубликованного при жизни романа «Соляной амбар», наслышан о чудотворных свойствах картины маслом и карандашного рисунка «лунного амбара» с полной луной в левом верхнем углу…
– Допустим… От кого наслышан?
– От многих, в том числе и от меня – о мистике этих удивительных рисунков…
– Даже так – и от вас?
– Особая форма передачи многомерной перспективы от амбара и особенно луны – с трансформацией тонкого слоя…
– Вы тоже, Эдуард, почувствовали передачу особого состояния через изображение луны и соляного амбара…
– Представьте, да… Как кошка, которая видит то, что обычный глаз не видит, все трансформации тонкого слоя в смешении чистоты и нечисти… Просто у вашего дядюшки случился в жизни такой творческий период после возвращения с войны, в его аспирантские годы, когда он был способен передать перспективу мистики, с ее тонким слоем, и в рисунке маслом и наброске карандашом на ту же тему…
– И вы видели вживую, а не на фото эти картины дядюшки – «лунного амбара» в масле и в карандаше?..
– Представьте, видел… и пострадал за свое любопытство…
– Поясните…
– Воры, которые похитили картину маслом «лунный амбар» превратились в конченых лунатиков и наркоманов… Я здесь не причем… Я смотрел эту картину маслом, за деньги, которые был вынужден заплатить «коллегам», буквально из рук членов мафии, расправившейся с ворами… И я тоже на время стал лунатиком – с позывам помочиться на луну, ну, не с карниза крыши… Не столь кардинально, но с балкона, с лоджии… Между прочим у Жагина тоже были подобные признаки психического расстройства… Он мне рассказывал, что вы этот феномен с ним обсуждали под эгидой есенинского хулиганского стихотворения: «Дайте мне луну обоссать». И ему, Жагину, и мне снилась луна, плачущая кровавыми слезами. А теперь вопрос: если картина дяди не висела у вас в доме, как она оказалась на стенке, положенной под стекло другого пейзажа?
– Это я вложил «лунный амбар» под стекло, в рамку другого дядиного пейзажа. – Александр решил все же рассказать Эдику, как ему привиделась в Паланге эта картина с луной, плачущей кровавыми слезами. И еще, как после визита Жагина в его пустующий дом он обнаружил совершенно случайно на чердаке эту картину маслом.